Следующие часы слились в непрерывные обстрелы, перемежающиеся атаками со всех направлений. Немцы раз за разом поднимались на штурм, но наткнувшись на всe ещe плотный огонь, отходили, чтобы в следующий раз попробовать в другом месте. Появились убитые и раненые. Накрыло минометчиков, когда они обстреливали, обнаруженную наблюдателями с вышки, немецкую батарею. Два расчeта погибли сразу, оставшиеся два, перевязав раны и переждав артналeт, всe-таки накрыли немецкие пушки, судя по уменьшившейся интенсивности огня. Снарядом снесло основание вышки и она упала на землю, оба пулеметчика получили ранения. Во время четвeртого обстрела снаряд попал в амбразуру третьего дота, разворотив стену, из восьми человек, находившихся в этот момент в нeм, уцелело трое. Были потери и в других дотах, от влетающих внутрь осколков и от обстрела вражеских снайперов. Два снаряда попали в центральных крытый ход, образовав на его месте большую воронку, перебегать из фронтальных в тыловые доты, можно было только по боковым траншеям, но и их наполовину засыпало землeй и битым кирпичом. Перебрасывать людей для отражения атак стало труднее. После пятой артподготовки гарнизоны дотов изолировало окончательно, перебегать можно было только по воронкам, которые покрывали всю территорию заставы, под непрерывным огнeм вражеских пулемeтов. Впрочем, смысла в этих рокировках уже не было, немцы непрерывно атаковали заставу со всех сторон. Два раза через развалины третьего дота группы немецких солдат прорывались внутрь двора, вернее того, что от него осталось, но для этого случая были предусмотрены амбразуры, выходящие внутрь. Смертельно уставшие люди вповалку падали на пол, как только захлeбывалась очередная атака. Заканчивалась вода, большая часть которой уходила на охлаждение пулемeтов. Перебило телефонные провода и состояние других дотов можно было определять только по пулеметному огню из них.
Капитан Гуляев привалился к прохладной стене дота, пытаясь хоть немного охладиться в духоте бетонной коробки. Отбили седьмую атаку. Телами в серой полевой форме были устланы все подходы к доту, догорал последний танк, который немцы все же решились бросить в атаку. Рахимов успокоил его двумя последними патронами и отбросил бесполезное теперь ружье. "Надо бы его к награде представить", - думал командир заставы, глядя на невысокого крепыша татарина, - "если живые останемся". Сожаления по поводу возможной гибели он не испытывал, тупая усталость вытравила все чувства, в том числе и страх смерти. Жалел он только об одном, что так и не сказал своим бойцам о второй части приказа, где ему сообщалось, что его застава прикрывает сосредоточение наших войск для контратаки. Держаться им осталось часа полтора, вот только доживут ли они до этой минуты. Капитан со стоном поменял позу, болело все тело, ныло натруженное прикладом пулемeта плечо.
- Капитан, последняя лента осталась, - сообщил первый номер ДШК сержант Иванов, - на одну атаку, а потом. - Он махнул рукой.
- Не зря хоть помираем? - спросил ефрейтор Сидорчук первый номер последнего оставшегося "максима", у другого распороло осколком рубашку ствола и его заклинило от перегрева, хорошо хоть к концу атаки.
- Не зря. - Решился наконец-то капитан. - Через полтора часа наши начнут атаку на мост. В лесу за нами две дивизии стоят. Вот мы и держали тут немцев, чтобы у них желания проверить лес не возникло.
- А чего же тогда столько фашистов к нам пропустили? - удивился Рахимов. - Да двумя дивизиями мы бы их тут неделю держали.
- А потом? - вопросом ответил ему Иванов. - В лоб их штурмовать? Правильно сделали. Сейчас подпустят эти танки к подготовленным позициям и раскатают в железный блин. Пусть потом Гитлер без танков повоюет. Жаль только мы не увидим.
- Не спеши ты нас хоронить, - ответил ему капитан, - немцы тоже не железные. Сам видел в последнюю атаку еле шли, и залегли сразу, даже на автоматный огонь не подошли.
Гауптман Мильке, привалившись спиной к дереву, раздраженно смотрел на Солнце, которое чертовски медленно опускалось к горизонту. Гауптман устал от непрерывных атак, беготни и криков. С каждым разом солдат всe труднее было поднимать на русские пулемeты, в глазах у них плескался страх, и то, что они могли его пересиливать и вновь бежать на упрямые русские доты, было просто чудом. Но всему есть предел, и их пределом стала последняя, седьмая, атака. На этот раз они даже не дошли до дальности огня русских автоматов, которых у тех оказалось невероятно много. Ударили пулемeты, упали первые убитые и раненые, и солдаты, прихватив тех кто ещe подавал признаки жизни, оттянулись назад. Атака захлебнулась и на этот раз.
Батальон, уже к пятой атаке втянутый в бой почти полностью, за несколько часов боя потерял половину наличного состава убитыми и ранеными. Таких потерь они не несли никогда. Выбыли почти все офицеры, русские снайперы целенаправленно охотились на них, стоило только в цепи появиться офицерской фуражке. Тяжело ранен Вилли, которого удача хранила почти до конца, но и он получил свою долю свинца в грудь. Солдаты не оставили в поле командира, которого они уважали и любили, хотя нужно сказать, что русские не стреляли по раненым и тем, кто их вытаскивал. Они были честным противником, и самое главное - очень грозным противником. Сегодняшний бой окончательно убедил его в том, что нужно оттягиваться назад в Польшу, пока не поздно. Пока они только пощекотали русского медведя за шерстку и он сердито отмахнулся от них лапой. А что будет, когда он всерьeз разозлится? Гауптман поменял позу и посмотрел на своих солдат. Никто не рисковал встречаться с ним взглядом, каждый находил какое-либо срочное дело в стороне. Мильке понимал, что поднять их в ещe одну безнадeжную атаку он не сможет, да и не хочет, признался он сам себе. Генералам легко отдавать приказы, а ему теперь подписывать больше сотни сообщений о смерти за один день!
На шоссе показалась машина командира дивизии, гауптман встал, отряхнул и оправил форму и приготовился рапортовать. Генерал вышел из машины, окинул взглядом солдат, командира батальона, приготовившегося докладывать, и пошел сквозь придорожную лесополосу к заставе. Картина, которую он там увидел, потрясла его. Поле устланное телами солдат его дивизии, лениво чадящие танки и груда развалин на месте русской заставы.
- Вы взяли еe, гауптман? - спросил он.
- Никак нет, господин генерал, - хриплым голосом отрапортовал тот.
- Но почему, - удивился генерал, - там же уже ничего нет, только груда кирпича?
- Доты ещe целые, - ответил Мильке, и увидев удивлeнный взгляд генерала, добавил, - три из четырeх.
- Вы хотите сказать, что наши орудия не смогли пробить стены дотов?
