И они не ошиблись.
Основной задачей отдельной тяжелобомбардировочной авиабригады являлась доставка и выброска воздушного десанта. Для чего она и была усилена пятой тяжелой эскадрильей. А после того, как десант приступит к выполнению своей боевой задачи, она должна была обеспечивать его всем необходимым, с помощью грузовых парашютов или без оных, садясь в тылу врага, на подготовленные и обороняемые десантниками аэродромы. А также бомбить этого врага по их заявкам. Истребительные эскадрильи обеспечивали противовоздушную оборону места базирования и сопровождение тяжелых бомбардировщиков в дневное время, а крейсерские – разведку и, при необходимости, эвакуацию десанта.
Ребята уже знали, что авиадесантной бригадой особого назначения командовал майор Мошковский.
Тот самый, который на Северный полюс летал. И, кстати, за это орден Ленина имел. А Красную Звезду – за развитие парашютизма, как их инструктор по парашютному делу в авиашколе старший лейтенант Серебровская.
Алексей как-то уговорил Николая наведаться к десантникам. Может, договорятся попрыгать! Они-то почаще прыгают, чем летчики-истребители. Комзвена не возражал, ребята и прогулялись…
Там-то они и встретили ее.
Ее, то есть, замначальника парашютной службы двухсотой отдельной воздушно-десантной бригады особого назначения старшего лейтенанта Серебровскую.
Она очень обрадовалась старым знакомым и пообещала любое содействие. Они повспоминали Одессу, авиашколу, парашютный кружок. Вспомнили и общих знакомых. У нее, само собой, информации было побольше…
Тут-то и выплыло, что Володька Пономарев, оказывается, действительно на Халхин-Голе дерется, и даже ранен был в бою, но уцелел и в Чите в госпитале лежит.
Алексей аж зажмурился от зависти, а Николай только кулаком по ладони шлепнул. Ну, а когда же они-то?! У них-то тут, когда начнется?!..
Наталья только улыбнулась грустно-грустно:
– Какие же вы еще мальчишки, товарищи летчики! Это же настоящая война! Там же убивают н а с о в с е м!
И махнула рукой. Где им понять!.. Что они видели!.. Увидят еще…
– Не переживайте! Точно я ничего не знаю, но дело к тому идет, что скоро и у нас здесь жарко станет… – вздохнула она. – Очень скоро… И очень жарко!
Состоялся этот разговор не больше месяца назад. Но пока все было тихо. Впрочем, на что уж зелеными были младшие лейтенанты Дьяконов и Маковкин, а даже они чувствовали, что вот-вот.
Но этим субботним вечером, ни Алексей, азартно рубившийся в домино с товарищами по дежурному звену, ни добравшийся, наконец, до родных дверей и обнявший любимую жену Николай, не знали, что наступающая ночь будет последней мирной ночью в их жизни на много лет вперед. И что очень многие из их друзей до следующей мирной ночи не доживут. И не известно, доживут ли до нее они сами…
Но те, кто доживет, это раннее воскресное утро тринадцатого августа тысяча девятьсот тридцать девятого года запомнят навсегда.
В четыре утра капитан Савицкий построил собравшийся по тревоге полк на митинг. На востоке чуть-чуть светлело…
Соседи уже воевали. Тяжелобомбардировочная бригада, с вечера еще приступившая к тренировочной погрузке десанта, погрузиться-то погрузилась, да так и не дождалась отбоя. А наоборот – получила боевой приказ. В двадцать три часа. Собственно, одновременно с ним. Но Слюсареву было приказано объявить тревогу немедленно, а ему только в два ночи. В полночь ТБ с десантом первой волны пошли на выполнение боевой задачи, чтобы уже на рассвете ударить по врагу. Вторая волна поднялась через час.
Савицкий посмотрел на часы. Если он все правильно понял, первая волна уже подходит к пункту назначения. Он усмехнулся. Как по мирному это прозвучало…
Инструктор политуправления второй отдельной Краснознаменной армии батальонный комиссар Сарновский бодро поднялся на импровизированную трибуну – автостартер и произнес пламенную речь, в которой беспощадно заклеймил японских агрессоров, а также их заокеанских покровителей и прочих поджигателей войны:
– В то время, – батальонный комиссар взмахнул рукой. – Как наши товарищи добивают врага на Халхин-Голе, японские самураи и их маньчжурские клевреты приготовились к подлому и предательскому удару, чтобы захватить наш советский Дальний Восток и утопить его в крови, как они это сделали с Китаем! Окажем братскую помощь многострадальному китайскому народу, как оказывают эту помощь монгольскому народу наши товарищи на Халхин-Голе! Ударим по подлому врагу всей мощью! Пришло время самураям рассчитаться за все! – рубил фразы, словно шашкой комиссар.
Савицкий стоял рядом и прикидывал, что надо сделать в первую очередь… Что делать и как командовать полком он знал.
Майор Шалимов по каким-то своим депутатским делам был в Москве. В его отсутствие, как, впрочем, и при нем тоже, на самом деле полком командовал он, капитан Савицкий. И командовал не хуже. А может, даже и лучше.
Поэтому, хотя полк формально и остался без командира, это Савицкого беспокоило меньше всего. Если не сказать, большего. Это его вполне устраивало. Положа руку на сердце…
– За советский Дальний Восток! За ВКП(б)! За Сталина! Ура!.. – энергично закончил Сарновский.
Савицкий глянул на военкома полка. Впрочем, у батальонного комиссара Шуляка все всегда было в порядке!
Тут же на трибуну поднялся комэска-два Круглов и от имени летного состава заверил партию и правительство, что летчики двадцать девятого истребительного Краснознаменного авиаполка все, как один, готовы бить подлого врага везде и всюду, где прикажет товарищ Сталин, и выполнят свою присягу до конца! Потом выступил инженер второй эскадрильи Шилкин… Потом сам военком…
Савицкий посмотрел на запад. Первую – с рассветом на патрулирование. Вторая – готовность один. Третья – готовность два. И по кругу!.. Четвертая – резерв… Могут поставить задачу на прикрытие Слюсарева. У того, конечно, три десятка своих 'ишаков' имеется, но он, само собой, от такой поддержки не откажется.
'Как пить дать, пошлют прикрывать его возвращение' – подумал Савицкий.
Командир семнадцатой отдельной тяжелобомбардировочной авиабригады Герой Советского Союза полковник Сидор Слюсарев еще полгода назад был капитаном и командовал эскадрильей скоростных бомбардировщиков. Звание полковника он получил досрочно после возвращения из Китая, где воевал с мая по октябрь прошлого года.
За это время он неплохо узнал своего противника и понимал, что днем шансов выполнить боевую задачу у его ребят немного. И был рад, что выброска первой волны десанта в Харбине была запланирована на рассвете, а второй – всего через час.
