Знать, и верно, вещий сон приводился...
И все-таки уже не мог успокоиться, дни и ночи бродил по берегу и звал иногда по имени, но не отзывался Кладовест. А чаще всего исполин мысленно поднимался в небо, дабы увидеть крохотное родимое пятно. Зрячий разум его обращался то в буревестника, то в орла и целыми днями, а то и ночами, парил над водными и земными пространствами полунощной стороны океана. От каликов, побывавших на том свете, он знал, как отыскать остров, но для этого нужно было дождаться первого летнего месяца Варяжа, когда пятый луч Полунощной звезды, падающий на полудень, в точности укажет родимое пятно Земли. Однако исполина охватило нетерпение и уже жизнь на острове казалась томительной, однообразной и тоскливой. Но как бы высоко он ни летал мыслью, и как бы ни глядел далеко, видя множество родимых пятен, разбросанных и в открытом океане, и вдоль Ледяного материка, не мог узреть того единственного, к которому теперь стремился, забыв о ярости и мести.
Как-то раз шел он вдоль береговых торосов и узрел в море сверкающую ледяную гору, на которой черной точкой сидел ворон – верный признак близкой весны. Когда же на следующий день гора, несомая ветром, приблизилась, Космомысл увидел, что это не птица, а человек, лежащий на льду. И поскольку он не вмерз и не утонул в снегу, знать был еще жив. Затрепетало ужаленное сердце – неужели это Краснозора?..
В суровом зимнем Арвагском море припозднившиеся корабли варягов, скандов и арвагов иногда попадали в непроходимые льды, вмерзали и гибли, и бывало, что мореходы спасались на ледяных горах, путешествуя в полуденные страны, и если бог Тон не заманивал их на дно морское или Глад не съедал тело, то они добирались до суши и получали прозвище – Зимогор. (Потом стали называть так всякого, кто к сроку не вернулся домой, горюя во льдах или снегах.) Сам Космомысл вначале бросился к белой горе, проплывающей мимо, прыгая со льдины на льдину, но по горло провалился, ибо грузен был. Тогда он ударил в колокол и отослал двух варягов, чтоб вынесли Зимогора на берег. Рослые и крепкие ватажники ушли к ледяной горе, но скоро вернулись, сказав, что вдвоем не принести этого человека.
– Кто это? Кто? – стал спрашивать исполин.
– А неведомо кто, – отвечали варяги. – Должно, три-четыре арвага в кучу сошлись да и околели.
Космомысл послал еще двоих, и вчетвером они кое-как дотащили сжавшееся в большой ком существо, обряженное в лохмотья. И впрямь не понять, кто сей Зимогор, но только не прекрасная Краснозора.
Когда его внесли в теплое укрытие, из угловатого клубка костей и тряпичного рванья вначале показалась кудлатая голова, затем отделились руки, распрямились две длинных ноги и ватажники узрели, что это не арваг и не сканд, а рус-исполин, только смуглый и космы черны. Глад его довольно погрыз, но и отощавший, он не утратил величины тела, однако Морок одолел голову, безумные глаза были почти неподвижны, и, казалось, жизнь едва теплится. Не бессмертный ли это исполин?
Варяги пришли к Космомыслу.
– Это исполин! – сказали возбужденно. – Весь смерзся, но жив. Уж не вечный ли он?
Тот спустился в корабельное укрытие, позрел на трехсаженное вздрагивающее тело богатыря, заглянул в сумасшедшие глаза и велел положить его на свое ложе, отогревать, поить и кормить, а ватажникам сказал:
– Он и впрямь исполин, но смертный.
– Смертный давно бы умер от холода и голода!
– Бессмертный не дорожит жизнью, и потому бессмертный.
День грели, поили и кормили Зимогора, второй и лишь на третий согрелся, ожил и пришел в себя незнаемый исполин, ибо в то время не было иного, кроме Космомысла.
– Где я? – спросил он.
– Ты у своих братьев, – сказал Космомысл. – Мы арвары из рода руса, именуемые варяги. А кто ты, Зимогор?
– Мне имя Уветич, – молвил тот. – Я рус из потомков Серба...
И в тот же час уснул.
По Преданию, после переселения с гибнущего Арвара рус по имени Серб был послан сударями со своим родом в полуденные страны, чтоб отыскать теплые моря и земли. Однако минуло несколько столетий и сменилось несколько поколений, прежде чем один из них вернулся, сообщив, что в Середине Земли есть похожее на Арвар гористое место, которое они называют Бала Кана – Белый Закон, где живут редкие полудикие племена и где можно поселиться русам и росам. Де-мол, там есть все – и плодородная земля, и теплое море, и прекрасные сады, только лучи Полунощной звезды не достают этой земли, а потому нет над головою Кладовеста. Но русы за это время уже прижились на холодных морских берегах, построили города и хорсы, на которых ходили на них за три моря, торгуя кораблями, конями, мягкой рухлядью и золотом. Росы же, ушедшие к полудню и на восток от Варяжского моря, освоили земли, ловчие и рыбные промыслы, построили железные, медные и золотые рудники, плавильные печи и заселили пространства вплоть до священной реки Ра. Никто не захотел покидать обжитого места, где над окоемом сияла Полунощная звезда и по ночам полыхал Кладовест.
Через тысячу лет, когда молва стала забывать о роде Серба, арварские купцы, проникшие морским путем в Середину Земли, обнаружили там смуглый, черноволосый и высокий ростом народ, говорящий на арварском наречии, считающий себя даждьбожьми внуками и называющий себя русами. Честолюбивые, непокорные и воинственные, они всю свою бытность мечом доказывали свое право на вновь обретенную землю. Но ныне страна Белого Закона, как и многие другие, была захвачена ромеями, а сами русы, измотанные столетними войнами, ушли в горы, дабы избегнуть порабощения.
Но ни в далеком прошлом, ни в настоящем не слышно было, чтобы у потомков Серба рождались исполины...
Три дня проспал исполин именем Уветич, потом столько же вкушал нехитрую варяжскую пищу и потом снова спал и ел. По арварскому обычаю было не принято тревожить гостя разговорами да расспросами, куда ходил и зачем, можно было лишь узнать имя, и какое бы любопытство не обуревало, обо всем остальном он должен рассказать сам, коли пожелает. Разум у Зимогора еще не прояснился и потому Космомысл редко бывал у него в укрытии, да и беседовать с ним не было охоты, ибо об ином мыслил он ежеминутно. Но когда варяги кормили, поили и врачевали его, мало-помалу выяснили, что Уветич ходил на своем корабле к Ледяному материку, а за одно лето назад не поспел, ибо мореходы Середины Земли не знают нрава полунощных морей и судно вместе с ватагой растерло льдом.
Прошло около двух недель, прежде чем он окреп, встал на ноги и обрел облик исполина. А тем временем уже налетали полуденные ветры и уже поворачивали льды вспять, открывая в безбрежном океане чистые плесы и радуя сердце: еще немного, и можно спускать богатырский хорс на воду, а пока ватажники конопатили швы, окончательно поправившийся Зимогор тем временем целыми днями ходил по берегу моря, с тоской глядя вдаль или молча наблюдая, как варяги готовят корабль, однако ни с кем не заводил разговора и отчего-то избегал Космомысла, хотя по арварскому обычаю спасенный непременно братался со своим спасителем. Возможно, житель страны Бала Кан не знал древних обычаев, возможно, еще разум не просветлился и сердце не испытывало благодарности.
