Остальные тоже дремали, измученные таким тяжким испытанием. И только когда Айвен снова пощупал лоб Леппо, задев при этом руку Джози, та пошевелилась и открыла глаза.
– Что? – Она сонно моргала, и в ее голосе все еще была нотка беспокойства. – С ним все в порядке?
– Все хорошо. Спи.
Но она уже проснулась. Сходив к выходу, она вернулась с пригоршней снега и своими губами смочила губы Леппо.
Джози проделывала это уже несколько раз, и в ее жесте была нескрываемая любовь.
– Так что, это животное станет тем самым? – тихо спросил он и хитровато улыбнулся.
Она без возражений приняла его подначку.
– Ну, должен же кто-то быть, я полагаю. Так почему бы не он?
– Я ведь не об этом спросил, – заметил Айвен.
– Я знаю.
– Так он – тот самый?
Джози пожала плечами и вытерла ладонью губы.
– Да, думаю, это он.
– Серьезно?
– Я знаю, это звучит глупо, но все именно так и есть. Он как раз для меня. Он… – Она замолчала, немного растерявшись. – Как бы тебе это объяснить? Здесь все по-другому. Я и чувствую все по-другому. Я наполовину Юта, а наполовину Джози. Иногда я во сне вижу себя неандерталкой, и это меня по-настоящему пугает.
– Почему?
Она развернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Потому что это неправда.
– Что ты имеешь в виду?
– Какая-то часть меня все еще рвется на корабль.
– Да, но как ты мне уже сказала, корабль – это дело прошлого, – сказал он и сам рассмеялся над своей неудачной шуткой. – Мы отныне принадлежим этому миру.
– Тебе теперь тоже так кажется?
– Да, после вчерашней ночи.
– Как насчет Агри? Она – та самая?
– Возможно.
Теперь была ее очередь хитро улыбнуться.
– До чего же ты скрытный! Никогда не знаешь, что творится у тебя в голове. Вот как с этим танцем – я и понятия не имела, что ты так можешь.
– Я тоже. Пока это не случилось.
– Да ладно! Только не говори мне, что ты не тренировался. Это было похоже на лесной пожар. Ты был не хуже любого шамана.
– Я бы хотел, чтобы это было так.
– Так и есть, честно. И весь клан тоже так думает. Я видела это по их лицам, пока ты кружился в танце. Для них ты теперь настоящий шаман.
Айвен недоверчиво посмотрел на Джози.
– Но ведь это призвание женщин.
– Так же, как и охота – для мужчин, – парировала она и погладила свое копье. – Мы же лунные люди, не забывай. Мы можем спокойно нарушать все правила.
– Во всяком случае, какое-то время. Она посмотрела на него лукаво.
– Я не совсем понимаю.
– Ты теперь охотник, – пояснил он. – Я, похоже, стану шаманом. Но это же не профессия. Здесь охотник или шаман – это сущности, и если мы их примем, то будем так же связаны правилами, как все остальные. В какой-то степени твой сон в руку. Мы стали неандертальцами. И дороги назад нет.
– Никогда?
– Ну, никогда – это слишком длинный срок, – признал он.
Джози взяла кусок вяленого мяса и зубами оторвала кусок.
– А если бы корабль сейчас приземлился прямо здесь, на перевале, ты бы улетел?
– Не могу сказать точно, теперь уже не могу, – честно ответил Айвен. – Но одно я знаю наверняка: если я все-таки решил бы улететь, это было бы предательством.
– Тогда ты бы предал себя или их? – Джози махнула в сторону спящих людей.
– Отчасти их. Они нас приняли, спасли, научили кое-чему. Мы им многим обязаны.
– Это так, но вот как ты сам? Ты почувствуешь себя преданным?
– Думаю, да. Ты только что сказала, что часть тебя еще рвется на корабль, и я тоже так чувствую. Возможно, так будет всегда. Но это значит, что другая часть остается здесь, и довольно большая часть, надо сказать.
Джози кивнула.
– У меня примерно такие же ощущения. Я вовсе этого не хотела, но как-то незаметно я приросла к этому миру так же, как лианы врастают в самый ствол дерева. Леппо мне как-то рассказывал, что если срубить лиану, то дерево погибнет, и то же будет с лианой, если срубят дерево. Они рождаются по отдельности, но потом так начинают зависеть друг от друга, будто связаны одной судьбой.
– Ты считаешь это судьбой? – спросил Айвен. – Ты именно так смотришь на то, что случилось с нами?
– Почему бы и нет?
– Но у нас же был выбор?
– Какой же? Что-то я не понимаю. Не я захотела, чтобы животное врезалось в корабль, и не я решила, что корабль должен улететь, прежде чем мы успеем взобраться на борт. Это все случилось независимо от нас.
– Хорошо, будем считать это несчастным случаем. Но это не судьба. Послушать тебя, так получается, что в нашем пребывании здесь есть некоторый смысл.
Джози погладила пальцами большие выпирающие брови Леппо. Ногти ее были грязными и обломанными, такими, как у всех.
– Может, за этим и стоит какой-то смысл, – сказала она задумчиво. – Как знать? Может, мы – семена будущего?
Айвен подвинулся, чтобы лучше видеть ее.
– Ты это серьезно?
– А что? Мы же здесь, не так ли? И возможно, у нас будут дети, как у всех остальных.
– Нет, подожди-ка, – прервал он ее, несколько озадаченный. – Это слишком большой шаг вперед!
– Большой или нет, но это может случиться. Какой тогда вообще смысл во всем этом, если у нас не будет детей?
Айвену потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное.
– Так ты хочешь сказать, что смысл нашего пребывания здесь – добавить генофонд, – сказал он наконец, – разбавить ветвь неандертальцев и стать родоначальниками людей будущего, таких, как мы? Я правильно тебя понял?
Джози застенчиво улыбнулась.
– Более или менее.
– Но это же дико. То, что ты говоришь, означает, что мы в ловушке времени. Подумай сама: чтобы мы смогли попасть в прошлое, мы сначала должны были существовать в будущем, а чтобы наше будущее было таким, какое оно есть, надо, чтобы мы жили в прошлом. Это замкнутый круг. Разве ты не видишь? Этот виток будет повторяться снова и снова.
– А чем тебе не нравятся такие витки? – с вызовом спросила Джози.
– Да всем, что ни возьми. Во-первых, это бессмысленно.
– А для меня нет.
– Во-вторых, – упрямо продолжал Айвен, – любому понятно, что это идет вразрез с нашим представлением о времени.
– Кому любому? – продолжала наседать Джози. Айвен неопределенно махнул рукой.
– Ну, ученым… людям, которые разработали теорию временных маршрутов. Согласно этой теории, время является двунаправленным вектором, и в нем не может быть никаких витков.
– Подумаешь! – презрительно скривилась Джози. – Беда твоих ученых в том, что они не попадали в ловушку, как мы. Вот если бы их выбросить из корабля где-нибудь и забыть вернуться, они бы тоже пересмотрели свои теории. Они бы стали думать о времени как о ловушке или петле, а не как о… как ты назвал это? – двустороннем векторе.
