— А я это вслух сказала? — изображаю на лице растерянность и пытаюсь отыскать несметные сокровища в тарелке с рагу.
На Хана смотреть страшно — так потрясла его моя неожиданная нежность. Кажется, он не знает, что теперь с ней делать.
— Я, наверно, пойду… дел много… и с Мастерами переговорить надо, — убирая листок с фамилиями в карман, произносит он и как-то неуверенно поднимается на ноги.
— Выпей эля, — придвигает к нему кружку Охотник. При этом смотрит исключительно в сторону.
Хан послушно опустошает оную, выходит из-за стола и покидает таверну.
- Надеюсь, эта ситуация послужит тебе хорошим примером, — произносит Рэн, не глядя на меня.
— Примером — чего? — уточняю, отрываясь от еды.
— Примером того, как поступать не надо, если ты не имеешь определённых планов на мужчину, — звучит ответ.
Отчего-то Ха Ру молчит, не заступаясь за меня. Кажется, он впервые солидарен со своим соперником.
— На всякий случай сообщу, что я не помню, как поступила с тобой в тот раз, — замечаю, намекая на уничтоженные воспоминания.
— И теперь совершаешь ту же ошибку, — проговаривает Рэн, взглянув на меня; на мой озадаченный вид поясняет, — пьёшь.
Точно… это же было как-то связано с алкоголем…
— Я вообще не сторонница запивать стресс, но… если задуматься, единственный раз, когда я позволила себе лишнее, был связан с тем, что моего телохранителя собирались казнить за преступления, которые он не совершал, — решаюсь всё же напомнить.
Рэн молчит, тараня меня тяжелым взглядом. Ха Ру просто молчит. Переваривает информацию. Делает выводы.
— А сейчас мы вроде как объявлены опаснейшими из преступников, и за наши головы назначена награда… и вновь всё происходит из-за огрехов в системе, — заключаю, поднимая кружку, — так что во всём виновата нынешняя власть.
— Ты сейчас императора обвиняешь в том, что переспала со мной? — спрашивает Рэн.
В следующую секунду вся таверна вздрагивает от удара по столу.
— Эти разговоры, — произносит Ха Ру, глядя исключительно на свою ладонь, — не при мне ведите.
— Прости, — искренне извиняюсь, мгновенно стихая.
— Нам стоит разобраться в этой ситуации. И расставить все точки, — спустя минуту напряженного молчания, произносит Охотник.
— Не сейчас, Рэн, — поднимаю голову и смотрю на него.
— А когда? — спрашивает он.
— Когда я буду готова, — отвечаю сдержанно.
— И когда этот момент настанет? — продолжает давить мужчина.
— Когда я услышу от вас обоих внятные планы на наше совместное будущее, — чеканю, хлестнув взглядом и одного, и другого.
Мужчины переглядываются и утыкаются носами в свои кружки.
Глубоко вздыхаю.
Серьёзно, не так я себе представляла этот момент…
«Мино, я швырну к твоим ногам всю страну, если потребуется! И мы заживем весело и полной семьей — в моём домике у моря!», «Мино, я воспитаю твоего ребёнка, как своего, и твой замок станет домом, где царит любовь и счастье!»
Ну, хотя бы такие заверения — с вручением кольца и ключа от сердца!
А не вот это вот всё…
Доедаем в тишине.
…
Ну, как — в тишине?.. В таверне стоит гул из голосов, смеха и громкого чавканья. Молчит только наш столик. Но от этого не легче.
— Какой у нас план? Будем гоняться за каждой повозкой? — наконец, спрашиваю, отодвинув тарелку в сторону.
— Мы продолжаем следовать моему изначальному плану и посещаем дома знати, — отвечает Охотник, — ты с нами? — взглянув на Ха Ру, уточняет он.
— Сейчас это касается нас всех, — отзывается тот. — Так что я в деле.
— Думаю, не нужно уточнять, кто виноват в сложившейся ситуации и у кого император взял идею? — ровно произносит Рэн.
— Не нужно, — повернувшись к нему и встретив взгляд, холодно произносит Ха Ру.
— Мальчики, — подаю голос.
«Мальчики» смотрят на меня так, что впору пойти, подумать о жизни куда-нибудь в цветочки, но я этот напор выдерживаю:
— Ссориться не надо, — произношу четким голосом, вкладывая в слова всю вежливость, на которую была способна.
— Ты уже дал какой-то список Хану, — выждав пару секунд, напоминает Ха Ру.
— С этим списком мы охватим всех владельцев аркана, — Рэн достаёт ещё один листок, — идти придётся по одному, чтобы управиться со всем за ночь. У императора не осталось культиваторов, способных открывать портал — только Тэн-Сау, но он может преодолевать лишь небольшие расстояния, так что у нас будет шанс уничтожить арканы до того, как слуги императора доберутся до нужных земель.
— Что по поводу самого императора? Как думаете, сколько у него игл? — спрашиваю напряженно.
— Не думаю, что много: он целился мне в сердце. Значит, хотел попасть наверняка. И выстрелил лишь одной иглой… — протягивает Охотник.
— Значит, экономил, — киваю, соглашаясь, — а Тэ Ра? Её так и не нашли, а у неё вполне может быть годовой запас этой опасной хрени.
— Не ругайся, — Рэн произносит это так естественно, что я поджимаю губы.
— У Тэ Ры осталось всего несколько осколков; четыре из них она уже использовала на Мастерах и девушке из свиты наследницы, а большая часть — разложилась в телах убитых подданных, — бросив на меня взгляд, отвечает Ха Ру, — Могу предположить, что у неё только пара штук: она затаилась, и о ней несколько дней ничего не слышно.
— Что мы будем с ней делать? — встречаюсь с ним глазами.
— Сейчас — ничего, — отвечает Рэн, — у нас есть задание, и мы должны его выполнить.
— Тогда я буду в своей комнате, — Ха Ру резко поднимается на ноги.
Очевидно, тема сестры его нервирует. А тема сестры, подавшей императору плохой пример, нервирует ещё больше.
— Хорошо, — произношу негромко и слежу за тем, как он выходит из-за стола.
Несколько секунд сидим с Охотником молча.
— А ты? — протягиваю, глядя в полупустую кружку.
— Что — я? — переспрашивает Рэн.
— Что ты думаешь по этому поводу? Ты хотел лишить императора его опоры. Хотел обезвредить Мастеров, лишив их силы. А теперь помогаешь им, уничтожая арканы, которые могли бы уничтожить их, и которые совершенно безвредны для тебя.
— Моя задача не изменилась: арканы должны быть уничтожены, чтобы больше ни один человек не рискнул приплыть на остров за силой священного животного, — произносит Рэн.
— Что насчет императора и Мастеров? — уточняю, опустив взгляд.
— Меня не интересует, что с ними станет. Одно я могу сказать точно: слух об измене Мастеров очень скоро просочится в другие страны, и на ослабшую империю будут направлены взгляды сотни новых противников. Хранители Равновесия оберегали эти земли одним своим существованием. А император подписал себе смертный приговор, решив, что справится со всем без своей главной опоры.
— Я не хочу, чтобы мои земли растерзали голодные волки, набежавшие со всех уголков этого мира, — произношу ровным голосом.
— Ты считаешь земли — своими, несмотря на потерю памяти? — Рэн внимательно смотрит на меня.
— Я считаю их своими лишь благодаря потере памяти, — отвечаю четко, — я пришла в них, я завоевала доверие людей, я наладила быт и устранила все проблемы. Я сделала эти земли своими заново, если хочешь. Поэтому я не покину империю, дабы разделить с тобой радость рождения нашего дитя в дикой природе. Я буду бороться за свой дом. И, если надо, умру за него. Потому что здесь у меня нет другой опоры. Я — паучья вдова. И это прозвище — то единственное, что принадлежит мне и только мне.
— Я тебя не понимаю, — негромко отзывается Рэн.
— И не поймёшь, — качнув головой, отвечаю, — пока не сделаешь над собой усилие и не попытаешься понять.
Мужчина медленно откидывается на спинку скамьи, не отрывая от меня внимательного и напряженного взгляда.
— Ты привык к одиночеству. Привык к тому, что заботишься только о себе. Ты никогда не пытался сблизиться с кем-либо — и сейчас тебе сложно, я это понимаю. Но твой путь я принять не могу. Я не откажусь от себя, от своей жизни, от своего собственного пути только потому, что внутри меня твой ребёнок. Это так не делается, Рэн. Совместное будущее обсуждается. Вместе. Планы строятся, деньги находятся, личная свобода ущемляется — но в этом и есть смысл семьи. Когда двое уже не двое — а одно целое: сложное, иногда непонятное, но единое. Ты же бескомпромиссно предлагаешь мне забыть обо всём и жить на острове, где нет людей… даже не предлагаешь, ты заявляешь, что так будет! На это я скажу тебе одно: катись на остров сам и вещи свои не забудь.
