Вообще после гибели Гиммлера и разгрома верхушки СС эту организацию сильно почикали. Забрали полицию, собственные войска перевели в армию, хозяйственные подразделения начали раскидывать по соответствующим министерствам. Даже РСХА выделили в отдельную структуру и временно перепоручили Канарису для наведения там порядка. По сути СС оставили те функции, которые были заложены изначально — охранные.
Большие проблемы были с назначением руководства Люфтваффе. Геринг, который по официальной версии не выдержал потрясений и скончался от обширного инфаркта, оставил после себя весьма специфическую организацию. Летуны были преданы лично рейхсмаршалу, и не было ни одной фигуры хоть сколько-нибудь равного веса, способного заменить толстого Германа. Мильх, которого после катастрофы в Нюрнберге и Дрездене сняли с должности, арестовали и отправили в подвалы СС, и раньше был весьма сомнительным лидером, а уж после того как два месяца над ним работали Гиммлеровские профессионалы… Забитое существо, с выбитыми зубами и поседевшими от пережитого волосами назначать на какой-то руководящий пост было просто смешно. В итоге главным поставили нового руководителя ПВО рейха — генерала Йозефа Каммхубера.
Место Геббельса во главе министерства пропаганды занял его ближайший помощник и один из самых узнаваемых голосов Германии Ганс Фрич. Это был матёрый пропагандист, который при этом в отличии от Геббельса не позволял самому себе пропитываться ядом вливаемым в уши слушателям по всей стране. Вот почему, Фрич достаточно равнодушно отнёсся к смене власти и с лёгкостью согласился работать в новом правительстве.
Единственное министерство, которое осталось вакантным — это отвечающее за восточные территории. Все понимали, что учитывая происходящее на оккупированных у СССР землях, должность эта потенциально расстрельная, и совать голову в петлю желающих не нашлось.
В целом система показала достаточно высокий уровень надёжности, хоть и со скрипом, государственные органы продолжили работать, от низовых и местных отделений продолжала поступать отчётность, приказы сверху доходили до исполнителей и даже худо-бедно выполнялись. Имперский механизм хоть и с хрустом, но преодолел яму безвластия и был готов двигаться дальше. Осталось только понять в какую сторону.
— Господа! — Вицлебен, играя такого себе радушного хозяина, прищурившись оглядел собравшихся за столом министров, — сделайте лица чуть менее хмурыми. Не на похоронах же собрались. Чай, кофе? Может чего-нибудь покрепче?
— Если покрепче, то я прямо здесь засну, — потёр руками щеки с не слишком опрятной двухдневной щетиной Шпеер. — Кофе пожалуйста. Побольше и покрепче. Я за последние торе суток спал от силы часов шесть.
Когда все присутствующие наконец разобрались с напитками, с перекусом и прочими бытовыми нуждами, Рейсхперзидент продолжил вступительное слово.
— Мы собрались сегодня здесь для того, чтобы выработать понимание, в какую сторону должна двигаться теперь Германия. Я думаю все присутствующие согласятся, что предыдущий курс вёл наше отечество в бездну. Собственно, мы уже одной ногой там, давайте подумаем, что можно сделать дабы избежать приближающейся катастрофы.
— Нужно как можно быстрее заканчивать войну, — высказал общую, еще месяц назад звучащую совершенно еретически, мысль Шпеер. — Хотя бы на одном из фронтов. Наша промышленность просто не тянет такой нагрузки. Нам не хватает всего: металлов, топлива, рабочих рук.
— Согласен, — подхватил Шулленбург. — Своё слово должна сказать дипломатия, язык пушек завёл нас слишком далеко.
— Вы думаете, мы сможем договориться? — С сомнением посмотрел на главу МИДа Фрич, — после всего что было?
— Адмирал, что по Англии? — Вицлебен повернулся к главе разведки. Канарис поднял бровь и с деланым недоумением вернул взгляд рейхспрезиденту. — Не нужно строить из себя девочку! Все знают, что у вас есть связи на острове. Только надежда на то, что их в итоге удастся использовать, заставляла Гитлера закрывать глаза на ваши шашни с британцами. Пора отрабатывать авансы, есть у нас шансы договориться?
— С Черчиллем — нет. — Канарис отрицательно покачал головой. — Он полностью недоговороспособен, пока в Лондоне не сменится правительство, нет смысла даже пытаться. Я по своим каналам осторожно прозондировал почву насчёт возможности заключения мира. На любых разумных условиях. Только безоговорочная капитуляция, возврат к границам 1937 года. Второй Версаль только хуже, намного хуже. После Лондона и смерти его жены…
— Они уничтожали наши города! — Вызверился на главу разведки дел молчавший до того Геббельс, — и что мы должны были молча терпеть? Безропотно принимать удары? Фюрер был прав залив Лондон химией, во всяком случае после этого перестали сгорать в адском пламени города Германии!
Смерть Гитлера — заговорщикам в итоге и делать ничего не пришлось, Адольф умер спустя неделю после покушения не приходя в сознание — пока не разглашалась. Официально Гитлер был все еще жив, и новое правительство частично прикрывалось для дополнительной легитимации его именем. При этом ссылаться на авторитет фюрера в коридорах рейхсканцелярии как-то почти сразу перестали.
На крики рейсканцлера внимания собравшиеся не обратили. Он был фигурой чисто номинальной, и никто даже не пытался скрыть своего отношения в бывшему сподручному фюрера. Все же новое правительство было во многом результатом компромисса а не подбора лучших доступных профессионалов.
— Значит Сталин, — протянул Вицлебен, — что скажете Вернер? Вы тут главный специалист по русским, вам и карты в руки. Есть у нас шанс договориться с большевиками?
— Сложно сказать, господин рейхспрезидент, — Шулленбург сделал глоток кофе и продолжил мысль. — Боюсь сейчас позиции Германии, особенно с учётом происходящего на восточном фронте весьма слабы. Ну и конечно личный аспект. Сталин сам не нарушает данное им слово и не прощает предательства другим. Тем более такого глупого, которое совершили мы в прошлом году.
— Конкретнее.
— Зависит оттого, что мы готовы отдать.
— Все, — вклинился Шпеер. — Боюсь чего мы не можем себе позволить, так это продолжения войны.
— Отход на границу до начала конфликта, обмен пленными по схеме всех на всех… — начал перечислять Вицлебен.
— Территориальные уступки? Контрибуция? Выдача преступников, связанных с уничтожением мирного населения на оккупированных территориях? — Продолжил перечислять глава МИДа возможные условия СССР, — отход Балканской Антанты в зону исключительных интересов советов. Не знаю даже, что еще могут придумать русские.
Над столом после таких достаточно мрачных перспектив воцарилась гнетущая тишина. Несколько минут все сидели молча, думая о своём. Первый заговорил Канарис.
— Я отдал приказ начать работы по уничтожению следов деятельности наших… Карателей на оккупированных территориях, — адмирал достал из портсигара папиросу, спички, прикурил, затянулся, выпустил дым в потолок и продолжил. — Прямо сейчас производится эксгумация тел, их кремация, уничтожаются документы… Полностью скрыть следы, конечно, невозможно, но…
— Думаете это нас спасёт? — Буркнул сидящий до того молча Мюллер.
— Если повезёт — обойдёмся пожизненным, — криво ухмыльнувшись ответил адмирал.
— Я бы предпочёл пулю, это во всяком случае быстро, — поддержал мрачный настрой коллеги генерал полиции.
— Боюсь, это нам не светит, придётся познакомиться поближе с пеньковой тетушкой.
— Так, господа, — Вицлебен хлопнул открытой ладонью по столу. — Отставить пораженческие настроения. Все будем работать, что бы этого не случилось.
— Генерал, вы видели отчеты, которые я вам передал? — Канарис поморщился и повернувшись к рейхспрезиденту задал вопрос. — Те которые касаются "окончательного решения еврейского вопроса" и деятельности особых лагерей?
— Да, а что?
— Вы внимательно цифры смотрели? Один только лагерь Аушвиц 2 за четыре года работы "утилизировал" больше полутора миллионов человек. Вы думаете нам такое простят в случае поражения?
