Вышедший во двор князь Дмитрий Михайлович осматривает убитого татя, потом его оружие, поданное мною, и недовольно хмурится. Тем временем к нему подволакивают схваченного. Я подойдя ближе тоже внимательно смотрю на злодея. Не высокого роста, но явно крепкий и жилистый человек лет тридцати. Бороды нет, только усы, в ухе серьга. Смотрит с ненавистью, но молчит.
- Кто тебя послал? - спрашивает Пожарский. - Отвечай пес!
- Я не пес, я только кутя, а вот придет пес он тебе горло то прогрызет. - Хрипит тот в ответ.
Князь приказывает тащить его на допрос и, обернувшись, снова натыкается взглядом на меня.
- Ты стрелял, - не то спрашивает он, не то утверждает глядя на меня в свете факелов.
Я в ответ лишь пожимаю плечами.
- Благодарствую. Пойдешь в подвал вора допрашивать?
- А чего его допрашивать? У него на морде написано, что он казак, а коли казак то послал его либо Заруцкий, либо Гонсевский. Разве что узнать какая сволочь ему на твое окно указала? Уж вряд ли в городе многие это ведают, а они точно знали куда им стрелять надобно. И вот еще посмотри князь, какое у покойничка занятное ружьецо.
- А что в нем такого?
Да ничего кроме заряда избыточного, кабы вор выстрелил заряд бы в цель ушел, но и само ружье бы разорвало. Одним выстрелом двух зайцев, и тебя нет и концы в воду!
Наутро когда я выспавшийся и в прекрасном настроении вышел во двор меня сразу позвали к князю. Тот хмурый, явно больше не ложившийся испытующе посмотрел на меня.
- Откуда ты все знаешь, герцог?
- Все только господу нашему ведомо, - отвечал я ему, - а я знаю далеко не все, хоть о многом и догадываюсь. Заруцкий?
- Он, собака! Но как ты про то понял?
- Ну, посуди сам Дмитрий Михайлович. Покушался на тебя казак, но не запорожец, а донец. Они конечно одного поля ягоды, но их больно не перепутаешь, а Заруцкий у них атаманил. К тому же Гонсевскому понятно, что хоть с тобой, хоть без тебя ополчение все одно к Москве пойдет, а вот Заруцкому именно ты поперек горла. Он ведь тебя прельщал очередному самозванцу поклониться? Прельщал! Ему ведь что главное, чтобы признали "царя Дмитрия" и царицу Марину с ее выродком, которого он как-бы не сам ей и заделал. А пока ты во главе ополчения этому не бывать. Так-то вот!
Через два дня ополчение вышло из Ярославля и направилось в сторону Москвы. Впереди с развернутыми знаменами двигалась дворянская конница. Пройдет двести лет, подумалось мне, и дворянство превратится в сословие-паразита, сидящее на шее страны и сосущее из него соки. Практически ничего не давая государству, это надменное сословие будет цепляться за свои привилегии и, в конце концов, доведет Россию до кровавого хаоса революции. Но пока, слава богу, до этого далеко и идут дворяне, боярские дети, а то и просто однодворцы в одном строю. Одни идут в окружении боевых холопов, одетые в крепкие брони и на ладных конях. Особенно хорошо снаряжены дворяне из Смоленской и Вяземской земли. Их латы не уступят доспехам польской гусарии, на поясах добрые карабеллы, а в ольстрах пистолеты. Чуть хуже обстоят дела у дворян с южных границ царства. Они в кольчугах, на поясах у них частенько трофейные татарские сабли или турецкие ятаганы. Вместо пистолетов к седлам приторочены саадаки с луками и стрелами. Близость степи диктует им и снаряжение, и тактику его применения. Совсем плохо дела у дворян из центра России. Бесконечная смута разорила их земли и не с чего им иметь хорошее оружие или дорогих коней. Идут кто, в чем горазд. Иной в дедовской кольчуге и шишаке, какие перестали носить еще во времена стояния на Угре. Другой с пищалью купленной на деньги собранными жертвовавшими на ополчение, но босиком. У третьего такая древняя кляча, что и неведомо довезет ли она своего седока до Москвы. Отдельно идут татарские и башкирские мурзы. Хотя еще живы старики, помнящие погром Казани войсками Ивана Грозного их внуки не пожелали вспоминать прошлые обиды, а встали под знамена ополчения. Потом по разбитой дороге пылит пехота, сначала немногочисленные стрельцы идут довольно стройными рядами. На спинах у них помимо мешков с припасами, на перевязях висят бердыши, а страхолюдного вида пищали лежат на плечах. В прежние времена стрельцы тоже отправлялись в походы верхом, разве что на одной лошади, а не одвуконь как должны дворяне. А вот сражаются стрельцы только в пешем строю, обычно за стенами гуляй города. Но теперь, как говорится, не до жиру и стрельцы идут пешком. Единственное исключение это полусотня Анисима, но они идут вместе с рейтарами Аникиты. Далее следует, так называемая "посоха", поверстанные в войско крестьяне. Из оружия у них разве что рогатины и топоры с дубинами. Впрочем, главное их оружие это лопаты и кирки. Задача "посохи" производить инженерные работы. Строить острожки, подводить к вражеским стенам подкопы, изготовлять осадные орудия, или как их еще называют пороки. Последними везут пушки. Пушек не много, но, на мой взгляд, орудия весьма недурны. Верховодят у пушкарей бежавшие из разоренной Москвы мастеровые с пушечного двора во главе с крепким еще стариком Андреем Чоховым. Когда то именно он отлил знаменитую царь-пушку, ставшую потом одним из символов Москвы, да и всей России. Жаль только, что орудия их великоваты и по полю боя их не покатаешь, как это делали мои мекленбуржцы. Вспомнив о своем полку, я немного погрустнел.
- Что зажурился, светлый князь? - обращается ко мне сидящий неподалеку на невысоком мохноногом коньке Кузьма Минин. - Али не по нраву тебе войско наше?
Посадский староста, выдвинувшийся в руководители ополчения смотрит на меня хитро улыбаясь. Мы с ним почти друзья, почти потому что я все-таки аристократ, и он свое место помнит. Но Аникита явившийся в Нижний Новгород скрупулезно выполнил мой наказ "поклонится князю Пожарскому и посадскому старосте Минину", добавив еще и пророчество про боярскую думу. Как говорится доброе слово и кошке приятно, и Минин оказанную ему честь не забыл. Именно Кузьма руководит всем огромным хозяйством ополчения. Именно благодаря ему все воины сыты, а у их коней есть овес. Заодно с воинами сыты и мы с Казимиром, а также и наши кони.
- Нет, что ты Кузьма Минич, войско справное. Как узнают поляки какие бравые вояки на них идут, того и гляди разбегутся кто куда. - Усмехнулся я в ответ.
- Эх, князь, и не совестно тебе смеяться над нами. На последние гроши земля русская собрала воев, а ты зубы скалишь.
- Господь с тобой, Кузьма, не смеюсь я. И в войске вашем не сомневаюсь, а твердо знаю, что побьете вы ляхов. Крови, правда, прольем много и своей и чужой.
- А иначе нельзя! - посерьезнел Минин.
- Нельзя, - согласился я.
- Но ведь с нами ты, светлый князь, - снова улыбнулся мой собеседник, - а ты говорят удачлив.
