Гружу на платформы БТР-152в1, БТР-40, БТР-60п, БРДМ, т-44, т-44–100, МТ–ЛБ и БТР-50. Из вооружений ППШ с рожковым магазином и новым барабанным, который не надо разбирать при заполнении. Сделали по образцу барабанного магазина РПК. Несколько РПГ-2. И всякие причиндалы для сапёрно–штурмовых батальонов. В последний момент позвонил в Чкаловское, попросил перегнать Як-9АИ. Надо чем‑то мотивировать прекращение закупок авиации. Сам, на Си-47, вылетел в Симферополь. Пришлось погонять немного войска, убрать лишних с глаз долой. Через два дня поездом приехал Сталин, и сразу же уехал в Ялту. Рузвельт прилетел на С-87В, громадном 4–хмоторном бывшем бомбардировщике. На аэродроме в Саках его встречал Молотов и почётный караул Красной Армии. Большого интереса к войскам Президент не проявил, чего не скажешь о его окружении. Эти снимали всё! После встречи все расселись по джипам и тронулись в Ялту. Колонну сопровождало 4 БТР-60п, которые пристроились к колонне на границе лётного поля. Опять защелкали фотокамеры гостей. Но, в Ливадийский дворец техника не вошла, уступив дорогу джипам. Почти сразу начался обед, и только после обеда Сталин и Рузвельт удалились на переговоры. В связи с тем, что я был в гражданском, и выглядел самым молодым из присутствующих, на меня внимания никто не обратил. В первый день шли переговоры только между Сталиным и Рузвельтом, и между Молотовым и ГосСекретарём Корделлом Халлом. Остальные члены делегаций слонялись по дворцу и парку, рассматривая окрестности и ужасаясь варварству немцев. На второй день меня неожиданно вызвали на встречу Сталина и Рузвельта. Вошёл, поздоровался по–русски, Сталин заранее предупредил меня, чтобы я не демонстрировал знание английского. Вытерпел недоумённый взгляд Рузвельта, который явно удивился моему возрасту.
— Вы же сказали, что будет представитель от промышленности!
— Да, именно товарищ Горский консультирует меня в этой области, господин Президент. У нас и министр оборонной промышленности чуть старше его. Ничего, оба хорошо справляются!
— С чем связан тот факт, что Ваша страна практически отказалась покупать наши вооружения, господин Горский?
— На том основании, господин Президент, что список поставляемого Вами вооружения недостаточен и сильно устаревший. Танк М-4 уступает любому танку СССР, самолёты Р-39 уступают и немецким и советским машинам, пистолет–пулемёт Томпсона уступает нашему ППШ, а то вооружение, которое мы просим: самолёты В-17 и В-29, р-51 и р-38, нам не поставляются. Но, мы берём у Вас в лизинг корабли.
— Но, вы прекратили закупать даже средства ПВО?
— В настоящий момент времени имеющихся средств ПВО в наших дивизиях избыточно. У немцев на нашем фронте нет такого количества самолётов, чтобы как‑то влиять на ситуацию.
— А автомобили?
— Мы их практически не используем, вы же видели, что армия передвигается на нашей технике. Поставленные Вами автомобили используются только в Иране, для доставки грузов до железной дороги. На нашей территории грузы переваливаются в 20–титонные контейнеры, производство которых мы освоили. Они значительно упрощают логистику войсковых перевозок. Нас вполне устраивает состав импорта и лизинга, господин Президент, за исключением указанных позиций. Но, истребители можно тоже снять. Особой надобности в них уже нет. Но, мы по–прежнему настаиваем, на включении тяжёлых бомбардировщиков в состав лизинга. В этом вооружении мы нуждаемся. В свою очередь, мы можем предложить Вам плавающую технику, так как вашим войскам предстоят многочисленные десанты. И первоклассное вооружение для десанта, проверенное в реальных боях с противником.
— Наши самолёты–истребители уступают вашим?
— Да, господин президент. Вы можете в этом убедиться сами.
— Что ж, это было бы интересно.
— Организуйте показ техники, товарищ Горский.
— У меня всё готово.
— Тогда поехали!
Через час в Саках я показывал обоим руководителям ту технику, которую привез из Черкесска. Для показательности предложил провести бой между Лайтнингами и новым Яком, но американцы отказались от боя после первого же показательного выступления, поняв, что ни по скорости, ни по скороподъёмности, ни по вертикальной манёвренности они тягаться с такой машиной не могут.
— А мы бы хотели приобрести такую машину, господин Сталин. — сказал Рузвельт. В этот момент я возвратился к ним от самолёта.
— На этот вопрос Вам ответит товарищ Горский.
— Господин Президент! В этой машине собрано столько нового, секретного, что мы не сразу решились её Вам показать. А действие наших патентов заканчивается на нашей границе. Дальше наши секреты становятся вашей собственностью. И даже Вы заговорили не о САМОЛЁТАХ, а о САМОЛЁТЕ. Ещё точнее, о его двигателе. Так? Эта техника не может быть Вам поставлена без признания наших патентов. Всех! Нами проведена громадная работа, затрачены огромные средства, и всё это ради продажи одного самолёта? Тогда его стоимость около 1 миллиарда золотом. Примерно в такую сумму обойдётся Вам разработка такого самолёта. И это реальные цифры в Ваших реальных ценах. Поверьте, господин Президент, я — представитель промышленности. Такую, или близкую к ней цифру мы можем заработать на этом двигателе. Начиная с этого месяца, после принятия его на вооружение, он стал основным авиадвигателем ВВС и ГВФ страны. Как Вам понравились наша плавающая техника? Часть машин позволяет вести огонь из миномётов и гаубиц на плаву, что позволяет оказывать поддержку десанту сразу после выхода из корабля. При помощи такой техники мы освободили Крым, сходу форсировав Сиваш и Перекопский залив.
— Где выпускаются эти машины?
— На Горьковском автомобильном и Заводе имени Сталина в Москве.
— Сколько таких машин вы можете поставить?
— Каких модификаций? — я протянул Рузвельту отпечатанный проспект с БТРами.
— Вы явно работали продавцом подержанных автомобилей в Америке.
— Всё возможно, господин Президент. Я в курсе, насколько нелюбима эта профессия в Америке.
— Все предложенные.
— У нас ограничения по количеству только на самый новый БТР60п, и требуется признание нашего патента на колёсную формулу 8х8, рулевого устройства и подвеску этого транспортёра. Никто в мире пока этого не делает. Максимально 6х6. Кроме того, патентом защищено шасси БТР-50 и МТ–ЛБ. Мне кажется, что будет проще признать русский язык языком патентов, господин Президент, и все наши патенты сразу, чем торговаться из‑за каждого.
— Я не могу так сразу решить этот вопрос, господин Горский. Мне необходимы консультации.
А я посадил ему на костюм 'спутник'. После выставки было предложено сделать перерыв в переговорах для консультаций.
