— И с девушками.
Алена смотрела немного странно: настороженно и с некой надеждой. Сергей понял ее страдания: с одной стороны, девчонке не хотелось, чтобы ее любимый шлялся по другим девкам, с другой стороны — запрещать ему тоже не можешь, раз уж сама отказалась.
— Не буду.
Сергею действительно не хотелось никаких праздников. И местные зазнобы его не привлекали. Хотя были среди них экземпляры с откровенно блудливыми глазками… Нет. Наткнешься не на такую понимающую, как Алена и окажешься женихом на «ружейной свадьбе». Здесь столько оружия по рукам гуляет, что ничего удивительного не будет.
Да и, если честно, не хотел Сергей обижать Алену.
— Не буду. Я лучше этот вечер у тебя дома посижу.
Алена мгновенно расцвела, засмущалась своей радости и покраснела еще больше. Что делает с девушками влюбленность, казалось бы, бойкая колдунья, палец в рот не клади…
— Только, Сярежа, мяня дома ня будет.
— Как?
— Иван Купала же. За травами я пойду.
Одна? Ночью? В лесу? Где шастают звери? Ладно, звери, беляки?
— Может быть, тебя проводить?
Алена быстро взглянула ему в лицо:
— Ня надо. Няльзя никому при этом быть, травы силу потяряют. Будь дома. А хоцешь, сходи, погуляй. Где Христя живет, показать?
Да ну ее, эту неведомую Христю!
— Дома буду.
С хромой ногой — только с девками плясать. Еще местные парни морду набьют.
Алена увидела приближающегося Сашку Рыжего и церемонно двинулась в сторону дома.
— Привет, Сярежа, — подошел Рыжий.
— Привет, — не стал кочевряжится Сергей.
Рыжий в принципе был парнем невредным
— Сярежа, скажи мне одну весць, — Рыжий посмотрел в сторону удалявшейся Алены — Ты ведь с Аленой живешь…
— Не с ней, а у нее, — на всякий случай уточнил Сергей.
— Пусть у няе, — Сашка наклонился к нему и еле слышно прошептал, — На тябя она тоже заклятье наложила?
— И ты? — вырвалось у Сергея.
— Ага, — понурился Сашка, — на мяня она яго со зла наложила. Приставал я к ней, дурак… Вот и…
— Зачем приставал-то?
— Зацем, зацем… Дурак был, вот зацем.
— Лаской взять не пробовал?
— Нет. А тяперь и не поможет. Да яще Дянис с Сяменом подсуропили: пойдем, говорят, да пойдем ей хвост оторвем. Мол, раз она ведьма, знацит, у няё хвост должен быть. А то цто она коцевряжится, подумаешь, говорит, колдовка. Ну я и…
Эх, парень, ну и дурака же ты свалял. Теперь Алена тебя не простит, да и ты прощенья просить не станешь. А ведь могла бы быть пара. Молодой парень, деревенский, работящий… Вот пара для Алены, а не непонятный сектант, хромой и безрукий.
— Зря ты так с ней, — Сергей опустился на лавку и вытянул занывшую ногу, — Алена — девчонка хорошая…
— Да, клёвая.
— Вот именно…
ЧТО?
— Как ты сказал? — медленно переспросил Сергей.
— Клёвая, говорю, дявцонка, — Сашка не стал присаживаться, взмахнул рукой и пошел к кому-то знакомому, проходившему неподалеку.
Сергей остался сидеть, пригвожденный.
Клёвая???
Что. Это. Может. Значит?
Не используют таких слов крестьяне, тем более в двадцатых годах двадцатого века. Не используют. Однако Сергей четко слышал, да и Сашка повторил.
Значит…?
Неужели все-таки розыгрыш? И Сашка — все лишь актер, случайно проговорившийся и поэтому так быстро исчезнувший?
Сергею показалось на мгновенье, что окружающая его реальность побежала рябью, как на экране плохого телевизора. Все вокруг стало зыбким и туманным, ненастоящим.
Все это — розыгрыш? И Загорки и Козья Гора — декорации, а их жители — статисты?
Сергей оглядел.
Не может быть.
Выстроить две деревни, состарить, наполнить атрибутами деревенской жизни столетней давности, набрать людей, обучить их местному говору, заставить жить крестьянской жизнью… Даже если вспомнить версию о безумном миллионере — слишком нереально. Да и смысл? Смысл всего этого? Чисто поржать? Так затянулась шуточка-то…
Может, все просто. В смысле, он все-таки в параллельном мире, возможно здесь слово «клевый» уже появилось в городах, а Сашка где-то его услышал и щегольнул перед ним городским словцом. Возможно? Вполне.
И все равно, идя по улочкам Загорок, Сергей присматривался ко всему, пытаясь увидеть следы двадцать первого века.
Вечером Алена (актриса?) сказала, что уходит в лес, собрала «пястерочку» — рюкзак, плетеный из бересты — и ушла.
Сергей сидел на крыльце, глядя на закрывшуюся калитку. Актриса?
Не-ет, все же одно дело играть и другое дело — жить. Руки, уже огрубевшие от работы, плотная кожа ног, постоянно ходящих босиком — все это не сыграешь.
— Что, Тузик, — Сергей почесал за ухом выбравшегося из будки пса, — ты тоже актер? Звезда?
— Гав, — Тузик соглашался быть хоть звездой, хоть кометой, лишь бы чесали.
— Вот и я об этом…
Уже наступили сумерки. От озера доносилось пение, крики, веселые взвизги. Праздник. И одинокий, никому в ЭТОМ мире — да, пожалуй, и в нашем — не нужный Сергей.
Сон не шел, Сергей решил прогуляться, заодно размять больную ногу. Алена сказала, больше ходить.
Прихрамывая, опираясь на верную палку, Сергей брел по пустым темным закоулкам Загорок. Вышел на задворки, прошел мимо низкого строеньица, судя по запаху — бани. Шагнул мимо…
В окошке, закрытом занавеской, мелькнул огонек свечи, послышались многоголосый девичий смех и перешептывание.
«Гадают» — вспомнил Сергей. Улыбнулся и повернулся уходить. Вдруг гадают они все же голышом, да потом обвинят, что подсматривал? Шагнул и застыл.
— Идет смерть по улице, несет блины на блюдце,
— Кому вынется — тому сбудется…
Сергея как молния пронзила.
Прошлое? Это — прошлое?
В другом мире в двадцатые годы может появиться слово «клевый», но не песни Егора Летова!
Песня оборвалась, опять захихикали.
Сергей стоял, держась за столб забора. В голове было пусто и звонко. ОН не понимал, что происходит. Он уже ничего не слышал.
В деревне раздался выстрел. Потом еще один.
«Розыгрыш? — билась одна-единственная мысль в голове Сергея — Розыгрыш? Розыгрыш?»
Откуда в деревне времен большевиков могут знать современные песни?
Вдалеке прозвучало еще несколько выстрелов.
Откуда в двадцатые годы — современный жаргон? Откуда?
И кто это стреляет?
Стреляют??
Действительно, уже не просто стреляли — просто выстрелы можно было бы списать на праздник — слышались крики девушек, грубые мужские оклики, конское ржание.
Что происходит?
Сергей, ведомый неистребимым чувством всякого современного жителя, бросился было в ту сторону, откуда доносились выстрелы, чтобы, так сказать, лично убедиться, что ничего страшного не происходит.
