А от головы конвоя уже донеслись звуки первых выстрелов.
— Иван Семёнович! — взлетел на мостик «Шестакова» минный офицер. — Радио с «Зацаренного».
— Читайте.
— «Имел перестрелку с крейсером, повреждений не имею, наблюдал разрыв на его первой трубе. Крейсер сбавил ход. Занимаю позицию в кильватере конвоя. Крейсер меня сторожит. Вперёд не идёт.»
— Всё?
— Всё!
— Молодец Подъямпольский! Умница! Связал эту лоханку, что могла нам помешать! — Кузнецов даже не скрывал своего, может и слишком преждевременного, ликования. — Ну что, теперь и нам не грех попытать счастья… — Где Трубецкой?
— В ста пятидесяти милях к норду. Идут к Шиле на двадцати узлах. Крейсера Покровсеого отстают на тридцать миль. Курс тот же.
— До Шиле от нас?
— Чуть больше сорока миль.
— Могут не успеть. Радируйте князю, что я рекомендую ему увеличить скорость хотя бы до двадцати пяти узлов, иначе есть риск упустить конвой.
— Ну а мы, — каперанг повернулся к Клыкову, — попытаемся тормознуть эту компанию. Поднять сигнал дивизиону «Приготовиться к атаке!».
— На транспорты? — удивился командир миноносца.
— Именно на эскорт. Даст Бог, мы сумеем здорово побить эти корабли. И тогда «новикам» уже почти ничто не сможет помешать разнести эту свору в щепки. Я помню приказ командующего, но был бы он сейчас на моём месте — сам бы свой приказ и нарушил…
«Пейки — Шевкет», «Ядигар» и «Нумуне» шли на правом крамболе конвоя ожидая атаки русских на грузовые суда с носовых румбов, и будучи готовыми эти атаки отразить. «Отразить», конечно, сильно сказано: шести стодвадцатимиллиметровым орудиям Третьего дивизиона турки могли противопоставить две стопятки на «Пейке» и четыре трёхдюймовки на эсминцах… То есть бой вырисовывался три на три, но вес бортового залпа русских превышал таковой у турок более чем в два раза.
Но, во — первых, никто не отменил приказа защищать транспорты любой ценой. Даже ценой своей жизни и жизни корабля, на котором ты отправился выполнять боевую задачу. Вряд ли турецкие и немецкие моряки знали о приказе, который отдал своим полкам в далёком восемьсот двенадцатом году русский генерал Остерман — Толстой, когда ему доложили, что войска несут огромные потери от вражеской картечи, «Что делать?» — спросили графа. «Ничего не делать. Стоять и умирать!»…
Неважно. Они были военными моряками. Они были военными. И никто не посмеет утверждать, что турецким или немецким солдатам и матросам в ту войну недоставало мужества…
А во — вторых, никто не отменял «золотого снаряда», попадания, которое могло в корне изменить ход почти любого боя. Иначе и воевать смысла не было: просто посчитать количество пушек и штыков перед началом любого сражения и признать того, у кого этого добра побольше победителем.
И никому не нужно было бы тонуть, сгорать в казематах, истекать кровью…
Но в бой шли. Шли меньшими силами на большие. Творили чудеса и, в конце концов, побеждали!
Так что экипажи турецких миноносцев смертниками себя отнюдь не ощущали. Тем более, что знали, что им на помощь готовы придти три малых миноносца. Хоть пушечки на тех стояли и совсем «игрушечные», но торпедные аппараты имелись А от Босфора на всех парах спешили «Ярхиссар» и «Басра» — тоже не особо сильные корабли, но в данной ситуации и они очень пригодятся… Если успеют…
Третий дивизион (без «Зацаренного») мог себе позволить потратить время на перестроение, и, организованный из трёх эсминцев кильватер обозначил курс на сближение с силами эскорта. Головным шёл, разумеется, «Лейтенант Шестаков», за ним «Капитан Сакен», и замыкающим «Капитан — лейтенант Баранов».
На этот раз чуда не произошло. Русские комендоры имели лучшую выучку, их пушки были большего калибра, (а значит и точнее). Так что первое попадание пришлось в «Пейк». Рвануло как раз у кормового орудия, которое и вышло из строя. Навсегда…
Прилетело и «Ядигару» во вторую трубу, у «Нумуне» полыхнуло пожаром на баке. Турки, для начала, отметились попаданием трёхдюймового снаряда в кормовой мостик «Сакена», а потом… А никакого «потом» и не было.
Для кораблей эскорта. Их просто стали исколачивать снарядами. Организовалась некая «миницусима»: чем сильнее тебя бьют сейчас, тем сильнее будут бить с каждой новой минутой. И с каждой новой минутой ты будешь отвечать из всё меньшего количества стволов. И число боеспособных пушек не перестанет неумолимо уменьшаться…
Да! «Лейтенант Шестаков» горел, его кормовая пушка замолчала, «Капитан Сакен» слегка сел носом, «Баранов» пока заметных повреждений не имел, но турецкие корабли прикрытия вообще превратились в пылающие руины: «Пейк» сел носом по самые клюзы, «Ядигар» пылал от носа до кормы, его артиллерия молчала, «Нумуне», лишившись обеих труб отползал к малым миноносцам…
Бюхсель понял, что конвой, во всяком случае, основную его часть, не спасти. На мачты «Меджидие» взлетел сигнал транспортам: «Выбрасываться на берег!», и крейсер поспешил на помощь избиваемым кораблям прикрытия.
Видя надвигающийся крейсер, Кузнецов благоразумно отвёл свой дивизион к норду, а вот Подъямпольский как раз не преминул воспользоваться предоставившейся возможностью — его «Лейтенант Зацаренный» густо задымил из обеих труб и пошёл атаковать отворачивающий к берегу пароход, везущий (вернее теперь — вёзший) в Трапезунд два батальона из состава Румелийской армии.
— Оба аппарата: «Товьсь!», — Подъямпольский хищно смотрел на наплывающий борт турецкого судна.
— Десять кабельтовых. Рано, — Виноградский здорово нервничал.
— Доложите, когда будет пять!
Минуты тянулись как часы, транспорт совершенно конкретно нацелил свой форштевень в сторону берега…
— Пли!
Вспыхнули пороховые заряды в аппаратах, торпеды нырнули в воду и пошли… Промахнуться было практически невозможно. Борт парохода вспороло взрывом… Вторым…
Судно, буквально за пару минут легло на борт, продержалось в таком состоянии ещё минуту, показало киль и… И всё.
Над поверхностью Чёрного моря обозначилось около пары сотен голов…
Заниматься спасением тонущих было некогда, в этом случае не стали бы спасать даже своих: вражеский конвой стал дружно разворачиваться в сторону берега, и стало совершенно понятно, что турки хотят спасти от полного разгрома хоть что-то…
Русским же необходимо постараться, чтобы это «что-то» оказалось минимальным. До берега должно добраться как можно меньшее количество вражеских судов, дабы они успели спасти наименьшее количество перевозимых грузов.
«Лейтенант Зацаренный» разрядил два свои торпедные аппарата из трёх в предыдущую цель, заряжание в них новых самодвижущихся мин требовало времени и хотя бы частично спокойной обстановки, но ни того, ни другого в наличии не имелось, поэтому следующего турка эсминец атаковал артиллерией.
