— О, за это можете не волноваться! — расплылся в недоброй улыбке мой начальник разведки. — Я набирал только тех, на кого легко надавить, вернее, на кого легко надавить через их родню. У каждого в группе в России останутся любимые родители, братья, сестры, жены и дети. Мы в красках разъяснили им, какая судьба ждет их семьи в случае предательства. В крайнем случае, если они вдруг позабудут о своих любимых родственниках, от опрометчивых шагов авантюристов удержат их товарищи, у которых эти самые родственники есть. Вы будете удивлены, когда узнаете, как сильно возмутился, а потом перепугался небезызвестный в бандитском мире Андрюха Столб, когда понял, что его матери действительно может что-то грозить, — Игнатьев снова усмехнулся. — Впрочем, через некоторое время мы сможем подготовить для подобных заданий и наших парней.
— Ну что же, тогда приступайте. По исполнении доложите мне.
— Что-нибудь еще, ваше величество?
— Да. Вот список завербованных Штибером. Присмотритесь к ним.
— Разумеется. Какие меры предпринимать к выявленным предателям?
— Действуйте по схеме, аналогичной с устранением Вильгельма. Разбойное нападение, несчастные случаи, если мастерство позволит… Хотя, быть может, оставьте некоторую часть — будет простор для двойных агентов и контрразведки.
— Понял. Будем пробовать, — коротко кивнул он.
— Еще я хотел бы обратить ваше внимание на необходимость создания освободительного движения в Ирландии. Для этого, возможно, вам придется на некоторое время посетить Англию, как только представится благовидный предлог.
— Отвлечь Британского Льва возней прямо перед его логовом? Хорошая мысль, — явно обрадовался моему предложению недолюбливающий чопорных островитян Игнатьев. — Это все?
— Да, не смею вас больше задерживать, — ответил я и хотел было снова вернуться к своим бумагам, однако Игнатьев задержался.
— Ваше величество, что будем делать с подпольным кружком Блудова? Он вовлекает в него все больше и больше своих сторонников.
— Пока ничего, подождем еще немного.
— С огнем играете, ваше величество, — не стал скрывать своего недовольства мой начальник разведки.
— Пока у вас есть там свои люди, Павел Николаевич, я не опасаюсь никаких неожиданностей с той стороны. Вы же сами меня уверяли, что держите руку на пульсе?
— Уверял и все еще держу, но в таком деле лучше бы поберечься, — ответил он и, поняв, что я не собираюсь больше продолжать этот разговор, откланялся.
Я раздраженно откинулся на спинку кресла. Нет, ну каков же подлец этот Блудов! Улыбается прямо в глаза, обещает и даже (нет, ну надо же!) выполняет с завидной эффективностью мои распоряжения. И тем временем создает подпольный клуб… Ну, ничего. Собирайтесь-собирайтесь — легче будет прихлопнуть всю оппозицию одним махом. Или нет?
— Ваше величество, — постучав, приоткрыл дверь адъютант, — к вам тут на аудиенцию господин Путилов, ему назначено на два часа, прикажете пускать?
— Да… хотя нет! Пусть подождет десять минут в коридоре, — мне нужно было привести мысли в порядок перед разговором.
— Слушаюсь, ваше величество! — отчеканил адъютант и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Я быстренько навел на столе относительный порядок и прикинул себе план нашего разговора. Путилов был уже пятым человеком (считая недавно посвященного Обухова), кому я собирался приоткрыть свою тайну и, продемонстрировав свой тайный козырь в виде информации из дневника, подключить к работе на полную катушку. Несмотря на уже не первый подобный разговор, я все равно слегка волновался, однако на этот раз все прошло как никогда легко. А уж с каким энтузиазмом он ухватился за идею практически самостоятельной работы на службе у государства…
— Таким образом, вы должны сделать пробную домну нового образца вот в этом месте, — отметил на карте район расположения еще не основанного Донецка. — Но это хотя и главная, но не достаточная ваша задача. Вам требуется в кратчайшие сроки разыскать достаточное количество толковых металлургов, которых вы должны будете обучить всем новшествам в процессе постройки этой домны. Впоследствии им предстоит организовать еще два аналогичных производства, только в гораздо больших масштабах на пустом месте, и продолжить развитие основанного вами завода. Кстати, назовите город Донецком, — решил установить историческую справедливость я.
— У меня есть несколько вопросов касательно деловой части вашего предложения, — прервал свое молчание Путилов.
— Да-да, конечно. Слушаю вас.
— Дело в том, что у нас с Обуховым заключен партнерский договор, который я не могу расторгнуть…
— Ах, вот вы про что! Не волнуйтесь. Обухову я сделал предложение не хуже вашего, так что он отпустит вас без каких-либо проблем.
— Замечательно! — обрадовался он. — Какие средства будут выделены мне на строительство нового завода?
— Один миллион рублей, и это со всеми дополнительными необходимыми для работы домны производствами, — ответил ему я, в уме закладывая сумму в два миллиона.
— Я не уверен, что этого будет достаточно. Дело новое, неизвестное. Однако могу уверить вас, что воровства и пустой траты средств я не потерплю. К тому же могу заверить вас, что если это, — он потряс кипой бумаг в руке, — возможно построить — я это построю!
— Ну что же, вот и замечательно! А теперь давайте приступим к обсуждению котельного завода. Не думали же вы, в самом деле, что я ограничусь лишь только домной?
Проговорив с Путиловым до глубокой ночи, наспорившись до хрипоты, я проводил его до дверей его нового кабинета, вручив напоследок внушительную кипу управленческой литературы. Строго-настрого запретив выносить что-либо из предоставленного материала, не переписав его сначала собственной рукой и удалив любые намеки на будущее, отправился к себе отсыпаться. В отличие от меня, Путилову сегодня будет не до сна, судя по тому, как он поедал глазами немалые объемы предоставленных ему научных трудов. Я же после того как практически три недели большую часть времени проводил за сканированием книг для моих посвященных, решил устроить себе на завтра выходной и вообще поспать до обеда.
Я открыл глаза и сладко потянулся. Как же приятно проснуться в своей кровати, поваляться часок-другой, чтобы еще слегка покемарить, и только потом выползти из-под одеяла!
Не решившись отказать себе в этих маленьких радостях жизни, пролежал в кровати до часу дня, после чего легко вскочил и принялся одеваться. Помню, сначала мое нежелание облачаться при помощи придворных было воспринято в штыки, но я сумел переломать матушкино упрямство и теперь всегда одеваюсь сам. Потребовав принести чай и завтрак (или уже обед?) в мой кабинет, направился в эту ставшую мне привычной комнату. Послонявшись из угла в угол, быстро начал скучать. Так, куда бы мне податься?
