Аж, настроение стало подниматься!
Насвистывая что-то морское из «Детей капитана Граната», я поднялся по трапу на свой «Дункан», забрал все, что планировал, и неспешно отправился обратно.
Людей на территории яхт-клуба значительно прибавилось. Особенно в районе дежурки. Краем глаза я отмечал рывкообразные, отдающие некоторой хаотичностью, перемещения каких-то переполошенных фигур. Слышно было, как кто-то излишне громко и нервно общается по телефону. Где-то звонко загремели, обрушившись наземь, жестяные ведра. Этот шум тут же откомментировали на три голоса с использованием военно-морских вульгаризмов, но… было не очень разборчиво…
Я, зажмурившись, тоже поглядел на солнышко.
А погода сегодня и вправду будет замечательная!
* * *
— Давай-давай! Чурбан нерусский! Вот здесь хватайся! За уступ!
На редкость бестолковое путешествие. И на редкость бестолковый спутник. Мы с Ричардом карабкаемся по непроходимым мокрым скалам вдоль восточного берега Карантинной бухты. За каждым отрогом в воду шумно обрушиваются десятки перепуганных крабов-пауков. Над головой кричат чайки. Они тоже облюбовали здесь какой-то труднодоступный пятачок. А мы влезли.
— Вить-йок! Давай…лучше плыть…
— Ха! Плыть любой дурак сможет. Давай-давай! Ножками и…ручками. Здесь карниз удобный, смотри!
Поход мы начали прямо от стенки военной базы в глубине бухты. Пляж «Скалки» именно там и начинался. У Ричарда на режимный объект — ноль реакции. Ни интереса, ни беспокойства, ничего, заслуживающего внимания.
Мы неспешно прогулялись по гальке пляжа, пару раз поднимались по осыпающейся тропке к середине обрыва, минуя каменные выступы. И вот теперь вклинились туда, где нормальные люди предпочитают не появляться. Да еще и волны разгулялись! Яростно начинает пенится прибой на скалах.
— У-уп!..
…Плюх! Маугли сорвался.
Ерунда, здесь не высоко. Не больше двух метров. Выше лезть — смысла нет, там уклон отрицательный. Нависает, одним словом, скала над головой. Нависает и прячет за собою солнце, приходится ползти в тени. Бр-р. Холодновато.
— Живой? Уже скоро доберемся. Во-он за тем мыском.
— Вить-йок! Я лучше… плыть!
Ну, плыть, так плыть.
Не буду больше вредничать. На Ричарда и так уже без слез не взглянешь. Спиной вперед я тоже прыгаю в воду и, не выныривая, надеваю ласты. Маску я решил не брать. Крабов, если честно, я ловить и не собирался, а с этой стекляшкой по камням ползать не совсем удобно.
Не спешу выныривать. Извернувшись под водой, скольжу над дном. Отличные ласты! Для движения достаточно только лениво пошевеливать ступнями. Ощущение полета над грунтом. Всегда любил это делать!
Выныриваю.
— …тьйок! Оу! Я думать… ты упасть.
— Порядок! Не дрейфь, Рик! Давай за мной!
Пытаюсь выжать максимум скорости, на пределе работая ластами. Отлично! Иногда, кажется, что плывешь не в воде, а летишь над ней. Правда, быстро выдыхаюсь. Нет еще в детском теле необходимой выносливости для стайерских заплывов. Переворачиваюсь и плыву на спине. Отдыхаю.
Подгребая к заветной площадке, вижу Ирину, которая загорает в дальнем углу на красном надувном матраце. Эта наша запланированная диспозиция. Купальных принадлежностей на ней, разумеется, не совсем достаточно для должного приличия. По плану, она сейчас начнет скандалить, потом будет прессовать Ричарда, знакомиться и в конце приступит к мягкой раскрутке американского клиента на какую-нибудь информацию.
Услышав первые возмущенные интонации, я оставил Ричарда на расправу, а сам нырнул под воду. Даже вмешиваться не буду.
Тишина! Глубокая гнетущая тишина. Только шорох в ушах от перепадов давления. Без маски все вокруг кажется расплывчатым и зыбким, но когда это останавливало приморских мальчишек?
Чуть дальше от берега дно уже освещается солнцем. Там носятся блестящие стайки рыбок, загадочно шевелятся водоросли и виден остов какой-то ржавой конструкции. Обычное дело в местах, переживших страшную войну. Под водой гулко, на пределе слышимости что-то застучало. Где-то работал дизель на какой-то небольшой посудине. В воде звук далеко слышно.
Была еще надежда, что в этом загадочном месте я обнаружу какой-нибудь подводный ход. Или пещеру. Да, только напрасно. Облазил всю подводную часть пятачка, и в ширину и в глубину. Ничего не было. Разочарованный, я вынырнул и поплыл на сушу.
Ирина уже смеялась, сидя на матраце и целомудренно прижимая полотенце к груди. Ричард, отчаянно коверкая слова и постоянно меняя окрас лица, тужился придумать очередную шутку.
Я решил не вмешиваться во «взрослые разговоры» и уселся на камнях неподалеку. В бухту со стороны города заходил служебно-разъездной катерок. Наверное, с госпиталя. Вон сколько «синьки» на борту. Тюки какие-то. Бытовуха.
Скучая, я полез в плавки за биноклем. Ну, да. Типичная хозяйственная машина, только морская. Матросики синеют. А вон и гроза морей — капитан пиратского корвета. Стоит на корме, широко расставив ноги. Ну, точно — настоящий флибустьер. И весь в черном, как положено…
Я увеличил приближение на максимум. Черной оказалась… знакомая форма морского пехотинца. Такую здесь на базе носит только… папа Трюхин!
Дядя Саша!
Я впился в окуляр. Что у него там на животе? Ремешком накинуто на шею?
Я перестал дышать.
Это был фотоаппарат.
И Трюхин, не поднимая его к глазам и отвернувшись от матросов так, чтобы не было заметно, прямо с живота размеренно щелкал затвором…
…точно в моем направлении.
И в направлении той самой загадочной площадки.
Лес за деревьями неожиданно стал отчетливо виден.
Я заметался по берегу.
Вот! Вот оно — недостающее звено. И все это было на поверхности! С того самого момента, когда я ткнулся носом в толстый голубой живот инспекторши на лестничной клетке у Трюхинской квартиры. Ведь тогда еще казалось подозрительным — как она так быстро появилась в логове малолетнего поджигателя? Да наплевать ей было на Трюху. Ей нужен был Трюханов-старший. Которого у нас во дворе все давно уже сократили до «Трюхина». И мне не показалось, что он кого-то ждал, специально оказавшись дома в служебное время Он точно ждал! Своего заказчика.
— Сворачиваемся, — угрюмо буркнул я, в спешке пробегая мимо Ирины с Ричардом в сторону лестницы, ведущей вверх. Причем, получилось так, что «сворачиваемся» подошло обоим.
Ирина явно хотела что-то сказать, но мешало присутствие американца.
А, ладно! Потом. Все потом.
