— Майор Пантелеев, капитан.
— Проходите, майор, — криво улыбнулся сушеный капитан, — вас давно ждут.
Полковник Козымасов слеплен из одних прямоугольников, параллелепипедов и параллелограммов. Лишь пучеглазие скифских глаз нарушали гармонию. Над головой портрет президента, на столе письменный прибор блестит золотыми углами. Звезды на погонах отливают неуставным металлом. Козымасов собрал складки на лбу, взгляд из‑под бровей полетел над сукном:
— Что, майор, привел своего идиота? Отлично! А ты знаешь, чем закончился митинг? Нацисты разгромили все витрины, ограбили магазины уважаемых людей. Банкоматы унесли!
Как ты посмел толпу пропустить, там улица 20 метров в ширину, тебе батальон туда нужен был?
— Товарищ полковник, бойцы отступили по моему приказу во избежание массовой давки. И нас бы затоптали и сами подавились.
— Да кто ты такой? «Нас бы подавили!» Ты присягу давал! Помнишь, что там написано? Не щадя жизни!
Полковник встал, кулаки в стол, набычился и забрызгал слюной:
— Этот твой идиотина! – Казалось, глазные яблоки сейчас дуплетом выстрелят в Тремасова. – Не смог пацана заластать! Ему что, теперь новую форму за его разгильдяйство? Может, обоим вам по ордену дать?
— Слышь ты, Кадаффи недорезанный!
Пантелеев на секунду закрыл глаза. Случилось то, чего больше всего боялся. Тремасов превращался в берсеркера. В такие моменты от Лехиного голоса даже за железными дверями жулики падали в обморок.
— Ты там был, обмудок ебаный?.. – Тремасов на глазах полковника вырастал в размерах.
Следующие замысловатые выражения Козымасов уже не слышал. В обморок он не упал. Плюхнулся в кресло, раскрыв рот.
В кабинет забежал трясущийся капитан, махнул хвостом и испарился. Пантелеев схватил Алексея и потащил. На первом этаже Тремасов пришел в себя.
— Валим, Леха! – Командир забыл уставные обороты. – Быстрее к своим!
Квадратная челюсть Козымасова тряслась, слова путались:
— Сережа! Капитан! Карпов, принеси новый мундир! Или брюки хотя бы.
Бойцы шли на арену под прицелами зрительских автоматов. Синие глаза через прицел АК следили за грудой мускулов, уверенно шагающей навстречу. Коричневые глаза расширились от удивления, через прицел QBZ-95 наблюдая за аналогичной боевой машиной. Прихрамывание Тремасова успокоило китайцев, военные заулыбались, предвкушая забаву.
Обнаженные по пояс бойцы сближались. Китаец напряг широчайшие, склонил голову, набычился. Алексей по пути размял суставы, подвигал плечами, повращал головой. Заложники живы, китайцы погоду не делают. Как не старается, на Тайсона китаец не тянет. А хоть и ухогрыз, не боги бошки отрывают. Кланяется, узкоглазый. Поклон тебе в ответ. Ну что за беда, раз китаец или японец, так сразу каратист – эвон каты выделывает какие. Автоматом предплечье на мае гери, сбивая траекторию. Мощный удар не достигает цели, китаец валится вперед. Ответный удар в голову, блок. Нормально. Китайцу за сорок по виду, а реакция позавидуешь. Так, спокойнее, посмотрим за его танцами. Прямой в голову, блок, этой же рукой в желтый подбородок. Опа, чуть не упал на глазах у миллионов зрителей.
— Я генерал народной армии Китая!
Ах, ты генерал! Все, Тремасов перестал соображать, ярость берсеркера разорвала азиатскую рассудительность. Алексей присел на очередную атаку, поставил блок, чем смягчил генеральское мае гери, сконцентрировал энергию на ударе основанием ладони в область левее и чуть выше солнечного сплетения. Небольшая часть энергии радиально разошлась по грудным мускулам и ребрам, но основной столб ударил прямо в китайское сердце. Связки двухстворчатого клапана оторвались, ткань заслонок вывернулась, кровь в левом предсердии рванула противотоком.
— Что там китаец прокричал? – Не отрывая взгляда от прицела, спросил Кабанов.
— Типа срал на кого‑то. Я не расслышал толком. – Свирид на мушке держал каски китайских зрителей.
— Зато Леха расслышал.
Китаец засеменил назад с открытым ртом и удивленными глазами, тяжелое тело упало на спину. В глазах отражается поток серых облаков, свежая синь неба островками. Небо совсем не такое как над Пекином. Воздух тоже резко стал чужим, не заходит в легкие. Кровь изо рта выплеснулась на чужую землю. Что‑то говорит Иви, глаза девушки как горные озера. Зачем она здесь, в неприветливом холодном краю?
— Долго китаец не встает, вон к нему парламентерша наша поскакала. Пойду победу засвидетельствую. – Кабанов взял куртку и автомат Тремасова
Дмитрий Петрович побежал к месту схватки во весь рост, но контролируя обстановку. За китаянкой побежали два бойца, к тому моменту, когда Кабанов приблизился к победителю, они склонились над побежденным.
— Цел? – Кабанов подал одежду и оружие новому Пересвету.
— Да чего со мной будет.
Дмитрий Петрович подошел к китайцам. Автомат за плечом, на лице искреннее участие.
— Что с ним?
Иви подняла заплаканные глаза, прошептала:
— Разрыв сердца.
Изо рта поверженного бойца забулькала кровь, мощная ладонь сжала девичью руку. Китаец что‑то прохрипел склонившейся соотечественнице и затих.
— Что он сказал?
Китаянка, глотая слезы, перевела:
— Хватит войны.
Ровер остановился у блок–поста. Фары высветили бетонные плиты, шлагбаум в виде полосатой доски. Под шлагбаумом скромно отсвечивала труба с приваренными штырями.
— Петрович, гости у нас. – К водителю подошел постовой. — Кирзач со своим чеченом приехал. На площадке у входа в убежище дожидаются. Семен с заложниками уже проехал, тяжелораненых нет.
— Хорошо.
Пока караульные убирали трубу с дороги, Кабанов поменялся местами со Свиридом.
— Высадишь меня на площадке, рули в гараж. Гостей размести по отдельности, досмотри вежливо, прямо так и скажи: «Досмотреть надо». Китайцы правильные — поймут. Покажи, где душ, все–такое. Сто процентов, Лаптев не в гости приехал.
— Здорово, Дмитрий Петрович! Все партизанишь? – Из «Тигра» с включенными габаритами легко выскочил военный. Водитель вышел с меньшим изяществом, пружины облегченно колыхнули кузов.
— Здравствуй, Лаптев, здорово, Мага. – Кабанов пожал гостям руки. — По делу или как?
— Генерал с тобой поговорить хочет.
— Генерал? Так взял бы и приехал, поговорил.
— Сам все понимаешь, Петрович. Ермакову срочно нужно увидеться с тобой.
— Вот прям срочно?
— Сказал, чтобы я попросил тебя.
— Хорошо, сейчас в порядок себя приведу. Что внутрь не зашел? С Семеном виделся?
— Петрович, побыстрей бы. Как я понимаю, дело серьезное.
— Хорошо, мы с Семеном за вами поедем. Через 10 минут.
Белое солнце без жалости смотрит на участок среднерусской равнины. Река черного пластилина притягивает фотоны. Асфальт дороги, гордо обозначенной на карте трассой М 5, перебегают волны. На редких склонах волны бегут навстречу колесам, обтекают мягкую резину. Тормозные барабаны раскаляются до красна.
