— Сюда!
Виктора повернули и направили к подъехавшей машине. Мельком он успел увидеть, что Мозинцева с заломленными назад руками запихивают в минивэн, тот самый, что подрезал "Ижа" на стоянке.
"Удрать, видно хотел под шумок. А фиг там…"
— Быстрее!
Виктор оказался посредине заднего сиденья, а с боков его уселись сотрудники в штатском; хлопнули дверцы и машина тут же резко рванула с места.
— Курите?
— Нет, спасибо.
Проверка, нет ли привычек, подумал Виктор. Чем меньше у людей привычек в такой ситуации, тем лучше. Неизвестно, в каком качестве он здесь. Хотя его только что спасли от смерти. Еще бы знать, рисковали они жизнью ради него или того, чего он может и не иметь, и что ему светит при не оправдавшихся надеждах.
Спрашивавший сидел на переднем сиденье возле водителя. Виктор описал бы как мужчину лет тридцати — тридцати пяти, с худощавым лицом, длинным и острым римским носом, светлыми глазами и темными волосами, подстриженными очень коротко, чтобы скрыть две большие залысины на лбу.
— Можете отвечать?
— Да.
"А к чему говорить "нет"? Кто-то в меня только что стрелял и все эти рекомендации "как вести себя при задержании" тут не работают".
— У вас есть соображения, кто мог пытаться вас убить?
— Нет. Мозинцев говорил о некоем Марселе Леверье, студенте-филологе из Франции. Якобы он неравнодушен к Лацман. Но я его не видел и не знаю.
— "Лотос", "Лотос", — повторил лысоватый в невидимую гарнитуру, — записали? Что еще можете связать с этим? — снова обратился он к Виктору.
— В библиотеке нашел странную монету.
— Покажите.
Лысоватый вынул из кармана электронный фотик, похожий на портсигар или дешевый бюджетный "Рекам", защищенный от воды — кому как больше нравится — заснял монету с обеих сторон, затем выдвинул из фотика антенну и нажал одну из кнопок на корпусе: замигал светодиод.
— "Лотос", кидаю снимок монеты.
"Оригинально. Мыльница с функцией MMS. Может, по ней еще и звонить можно?"
— Да, извините, забыл представиться. Расков Евгений Афанасьевич, старший лейтенант госбезопасности СССР. У вас есть какие-то вопросы, жалобы, просьбы?
— Два вопроса.
— Пожалуйста.
— Первый — что с товарищем, который закрыл меня от пули?
— Жив, он в жилете был. Но в больнице полежать придется.
— Не знаю, как сказать даже… Передайте от меня самую огромную признательность… и, как только появится возможность, навещу.
— Хорошо. А второй?
— Где можно будет плащ почистить?
Его спутники непроизвольно расхохотались. Расков первый вернул себе полустрогий вид и спокойно сказал:
— Как приедем, отдадим в чистку. За плащ не волнуйтесь.
Машина тем временем проскочила мост и от пушки свернула почему-то не влево, а вправо. Встречный ветер швырнул на лобовое стекло горсть дождевых капель; заработали дворники. Сквозь тонированные окна Виктор увидел мелькнувшие двухэтажные купеческие дома, а за ними старые одноэтажные избушки, обшитые досками. Калинина в этой части была узкой и малолюдной, как деревенская улица.
— Не застраивают здесь? — почему-то спросил Виктор.
— Здесь низина, вода, — ответил Расков. — Решают пока, что делать.
Возле одноэтажной коробки продмага машина резко свернула вправо и стала карабкаться на крутой подъем все той же Верхней Лубянки, подпрыгивая на размытых дождями выбоинах асфальта — до этого уголка города модернизация добралась еще не во всей полноте. Дорога шла по краю обрыва, и справа из намокшей, поросшей лесом глубины тянулись стволы берез и сосен; затем, вильнув у верховья, она превратилась в свежеасфальтированный проезд между коттеджей и, наконец, влилась в улицу Вали Сафроновой. Виктору показалось, что они едут в "Коннект", и вот даже знакомое здание на углу показалось, и огни светофоров на перекрестке, но на Дуки они повернули вправо, и Виктор понял, что его везут в Кремль. В тот, который на Кургане.
Они не тормозили перед воротами — видимо, они открылись по сигналу — и въехали в подземный гараж. Машина проехала еще какое-то расстояние по тоннелю, как по улице, и остановилась перед двойными решетчатыми воротами из толстых стальных труб; рядом в будке виднелись амбразуры, как у дота. К ним никто не выходил и документов не спрашивал: просто ворота открылись и пропустили внутрь. Они проехали медленно еще метров пятьдесят.
— Все. Выходите.
Гараж, как гараж, подумал Виктор, светлый и проветриваемый. На тюремные застенки это подземелье мало походило, и даже бензином почти не пахло.
— Прошу вас, правую руку.
С Виктора сняли браслет, и это, видимо, было, чем-то положительным. Браслет, скорее всего, радиомаяк.
Виктор снова почувствовал какую-то раздвоенность. С одной стороны, его спасли, и явно намерены обеспечить безопасность. С другой стороны, на него могли запросто повесить мошенничество и использование фальшивых документов, а также связь с иностранной гражданкой; хотя последнее — не статья, но при желании под это можно было накрутить вплоть до особо тяжких. Особенно при обострении международной обстановки и гонке ракетно-космических вооружений. Кроме него, в Союзе еще четверть миллиарда людей, безопасность которых надо обеспечить, и четверть миллиарда минус один — это в пределах неизбежных потерь.
Самое главное, сказал он себе, понять, что это все просто машина, и по отношению к нему она безразлична, а лишь действует, как заведена, и по умолчанию в любой, даже самой демократичной стране подобные машины заведены искать виновных — для того их и создавали волею народов. Поэтому в любом случае нельзя допускать в себе чувства вины — это может привести если не к прямому самооговору, то к показаниям против себя.
Впрочем, наша обычная жизнь в нашей реальности в этом плане мало чем отличается. От всех нас, получавших паспорт с гербом СССР, постоянно требуют чувства вины. Нам доказывают, что наш труд в советское время был ненужным и бессмысленным, наше общество — преступным, нашу страну — обреченной. Не поддавайтесь этому. Идите в Большую Несознанку. Вы ни в чем не виновны, вы не обижали ни один народ в мире, ваш труд был трудом для народа, а не какого-то там "режима", вы прожили жизнь не святым, но порядочным человеком, и то, что вы сделали в этой жизни, было очень нужно другим людям. Не признавайте того, что "весь цивилизованный мир" обязательно использует против вас, ваших близких и друзей, против людей разных национальностей, которых за рубежом зовут одним словом — Русские. Если даже на изломе эпох, доводилось соглашаться с обвинениями в "проклятом прошлом" — не подписывайтесь под этим, угораздило подписаться — откажитесь.
— Пройдите.
Их было двое, один шел сбоку, другой позади. Однако Виктора так и не обыскивали; из этого можно было предположить, что человек с паспортом РФ к опасным преступникам сам по себе не относится. Остается выяснить, почему они ищут человека с телефоном стандарта GSM, и это скоро станет ясным. И тогда, в сквере, они ловили человека с телефоном стандарта GSM, человека странного вида, и, как сказал мужик из автобуса — со странными способностями. И сиреневая девушка оказалась ложной целью. Кого же они тут ловят и за что?
— Мы у кабинета. Хорошо, — это в гарнитуру рации. Хэндз-фри.
— Заходите, пожалуйста, — раздался из-за двери женский голос.
Виктор переступил порог. Из-за стола приподнялась женщина: это была Светлана Викторовна, та самая, которая заходила к нему в кооператив осваивать методы бизнес-анализа.
"Так вот отчего Иван на бумажке писал! Он знал!"
— Здравствуйте, — сказала она. — Вы просили почистить плащ: оставьте его на вешалке, к утру его вам принесут.
— Здравствуйте… простите…
— Семиходова — это моя настоящая фамилия. Звание — майор, если интересует. Присаживатесь.
Виктор повесил плащ и сел на стул. Встретить женщину, тем более уже знакомую до этого, он никак не ожидал. "Видимо, на неожиданность и рассчитано. И на психологию."
— Чтобы не томить вас неизвестностью, — продолжала майор Семиходова, — вы участник ПЗС, программы защиты свидетелей покушения на жизнь нескольких человек. Пока — свидетелей. Скажу сразу: предлагать вам сделку — мы вам закроем глаза на два паспорта, вы нам расскажете то-то и то-то — я не собираюсь. Дешевый прием, да и вы на это не пойдете. Тем более, что у вас есть смягчающие обстоятельства — безвыходность положения, отсутствие документов и средств к существованию, сложность объяснения того, откуда вы и как здесь очутились. Вас не удивляет, что я вам это подсказываю?
— Нет.
— Зачем вы включили мобильный телефон?
— Подать сигнал.
