Целеустремленность, настойчивость и упорство победили – Юлий Цезарь стал консулом. Более того, он оттеснил своего слабовольного товарища по должности Марка Бибула и фактически один управлял Римом. Современники острили по этому поводу, говоря, что такое-то событие произошло не в консульство Цезаря и Бибула, а в консульство Юлия и Цезаря.
Гай Юлий постарался извлечь из своей должности все, что только можно, но ведь она давала власть всего на год. Чтобы продолжить восхождение на Олимп могущества и славы, Цезарю недоставало поддержки Красса и Помпея – их богатства, опыта, связей, влияния на умы и сердца римлян.
А в это время Гней Помпей Великий оказался в весьма трудном положении. Как Цицерон пострадал от своего красноречия, так и Помпей стал заложником своих блестящих побед на Востоке. О его успехах ходили легенды: Помпей свергал и назначал царей, менял границы государств и даровал свободу городам. Не зная поражений, он провел римские легионы по неведомым ранее землям и благополучно возвратился в Италию.
Сенаторы, вместо того чтобы радоваться успехам римского оружия, с тревогой смотрели, как высаживаются победоносные легионы в Брундизии. Ходили слухи, что Помпей уже примеряет царский венец и собирается разогнать и сенат, и консулов.
Покоритель Востока, конечно же, мог без особого труда объявить себя царем, но у него и в мыслях этого не было. Помпей поблагодарил своих легионеров за верную службу и велел им расходиться по домам, но помнить о том, что нужно будет собраться для триумфа, назначенного сенатом.
Триумф Помпея был столь велик, что двух дней не хватило, чтобы показать Риму деяния удачливого военачальника. Впереди длинной колонны трофеев несли таблицы с изображениями стран и народов, где римляне одержали победы: Понт, Армения, Каппадокия, Пафлагония, Мидия, Колхида, Сирия, Киликия, Месопотамия, Иудея, Аравия, племена Финикии и Палестины, иберы и альбаны и, наконец, Средиземное море, очищенное от пиратов. Среди знатных пленников вели жену Тиграна – царя Армении, его сына с женой и дочерью, царя иудеев Аристобула, сестру Митридата – царя Понта, пятерых его детей и многочисленных жен. Прочая добыча растянулась в триумфальном шествии на многие мили. Помпей внес в государственную казну чеканной монеты, серебряных и золотых сосудов на двадцать тысяч талантов.
Римские плебеи искренне радовались успехам своего любимца, и Помпей полагал, что без особого труда получит консульство. И тут против него ополчился весь сенат. Недавнему триумфатору объявили, что в силу одного из законов Суллы он может быть избран консулом не ранее чем через десять лет. Все его распоряжения и назначения на Востоке не были утверждены, более того, сенат принялся их отменять больше назло Помпею, чем для пользы дела. Самое обидное для Помпея было то, что ему отказали в земельных наделах для ветеранов восточной кампании. Помпей не смог сдержать обещаний, данных легионерам, и мучительно страдал из-за этого.
Главной причиной неудач Помпея была, конечно, зависть со стороны более знатных, но менее удачливых собратьев. Ведь Помпей фактически отнял восточную войну у Лукулла; на Восток рвался и Марк Красс; Марк Катон не стремился на поле битвы, но популярность Помпея внушала ему опасения, как бы тот не попытался стать единовластным правителем Рима. Яростный защитник республики упорно не замечал, что царский венец уже много раз лежал у ног Помпея, но тот не сделал ни малейшего движения, чтобы поднять его. Нет, не того человека следовало опасаться Катону и прочим стражам непорочности республиканского Рима.
Отвергнутый сенатом, Помпей неожиданно нашел поддержку у вновь избранного консула Гая Юлия Цезаря, и поддержка эта оказалась очень мощной. Цезарь в считанные дни решил все проблемы Помпея весьма простым способом: обратился к народному собранию.
Народ одобрил действия Помпея на Востоке и проголосовал за земельные наделы для его ветеранов и беднейших граждан. Бибул, товарищ Цезаря по консульству, и Катон попытались помешать этому, в сущности, противозаконному акту. Тогда Цезарь позвал на трибуну для ораторов Помпея.
– Одобряешь ли ты, Гней Помпей Великий, решения, принятые народом? – спросил Цезарь.
– Да.
– Если кто-нибудь вздумает насилием помешать законопроекту, придешь ли ты на помощь народу?
– Конечно, – живо ответил Помпей, – против тех, кто угрожает мечом, я выступлю с мечом и щитом.
Помпей и сам не заметил, как позволил себе прямую угрозу сенату. Спустя мгновение он был готов пожалеть о словах, сорвавшихся сгоряча, но Цезарь едва заметным кивком успокоил его.
Кампанское поле, в том числе и Стеллатский участок, с древних времен объявленные неприкосновенными, вскоре были разделены между легионерами Помпея и многодетными римскими гражданами. Это были последние общественные земли в Италии, приносившие казне немалый доход от сдачи в аренду.
Завоевав таким образом расположение Помпея, Цезарь стал ощущать недовольство Красса. В этом не было ничего удивительного: друг Гнея Помпея рисковал стать недругом Марка Красса из-за их давнего соперничества. Цезарь меньше всего хотел портить отношения с влиятельным сенатором.
Марк Красс не принимал особого участия в политической жизни Рима, но иногда показывал свое могущество. Ни одно из его предложений в сенате не отвергалось и принималось практически безоговорочно. Красс был сказочно богат, и Цезарь добился нынешнего положения отчасти благодаря его деньгам. Богач всегда спасал Цезаря от кредиторов, когда тот вступал в очередную должность за пределами Рима. С мнением Красса поневоле приходилось считаться всем, в том числе и Цезарю.
И вдруг случилось чудо: Помпей и Красс протянули друг другу руки. Никому не известно, каким образом они договорились, но Цезарь, этот великий мастер интриги, сумел бы примирить даже волка с ягненком.
В довершение ко всему Гай Цезарь, чтобы скрепить свой союз с Помпеем, отдал за него свою единственную дочь. Злые языки говорили, что Помпей развелся с прежней женой оттого, что уличил ее в любовной связи с Юлием Цезарем, и теперь тому приходится откупаться дочерью. Вполне возможно. Многие знатные женщины из знаменитых патрицианских родов побывало в постели этого рано полысевшего и не отличавшегося особой красотой римского развратника. Некоторые даже жену Марка Красса подозревали в связи с Цезарем. Как бы то ни было, Помпей такой заменой был чрезвычайно доволен. Юлия безраздельно завладела его сердцем с тех пор, как он впервые увидел этот нежный цветок в доме Цезаря.
Старые аристократы с изумлением взирали на союз троих столь непохожих друг на друга людей. Многим из них, вроде Катона, Катула или Метелла, не по душе был амбициозный Цезарь. Не радовала их и дружба, воцарившаяся между Помпеем и Крассом, хотя еще недавно их соперничество повергало весь Рим в трепет. Однако теперь никто уже не мог противостоять троим самым могущественным римлянам. Вся римская знать, подавив тревогу, пришла повеселиться на свадьбе дочери консула и покорителя Востока.
От всей души веселились и римские плебеи. Помпей, Красс и Цезарь позаботились, чтобы для них накрыли столы на форуме и близлежащих улицах. В цирках разноплеменные гладиаторы показывали свое кровавое искусство. Народ радовался не только обилию бесплатных удовольствий. Свадьба казалась им залогом мирного существования, избавлением от кровавых гражданских войн, несших разорение их жилищам и полям.
Подходил к концу срок консульства Гая Юлия Цезаря. Многих сильных мира сего раздражал энергичный консул, не считавшийся ни с товарищем по должности, ни с сенатом. Предстояло решить, куда направить неугомонного Цезаря. На этот счет мнения разделились. Лишь в одном были едины отцы народа: в Риме Цезаря оставлять нельзя.
Сам консул хранил упорное молчание, ничего для себя не прося. Своим поведением он озадачивал сенаторов гораздо больше, чем, если бы предъявлял непомерные требования.
Неожиданно народный трибун Публий Ватиний предложил направить Цезаря наместником в Цизальпинскую Галлию. Сенаторов такое предложение устроило: это была едва ли не единственная провинция, где наместнику невозможно было проявить себя. Окруженная со всех сторон дружественными землями, с миролюбивым населением, Цизальпинская Галлия, казалось, призвана была усмирить мятежный дух Цезаря.
К удивлению многих, консул безропотно принял назначение сената. Однако спустя некоторое время он потребовал, чтобы наместничество было закреплено за ним на пять лет.
Назначение на такой длительный срок противоречило всем законам, но римляне уже успели привыкнуть к тому, что в последние годы установленные предками законы и традиции чаще нарушаются, чем соблюдаются. После недолгих споров решили: если Цезарю нравится сидеть пять лет в Галлии, не будем ему мешать – главное, отправить его подальше от Рима.
