Ничего ведь не утаили⁈
— Ну что вы, Александр Васильевич! — Поежился Серёга под цепким взглядом генералиссимуса. — Нам меньше работы, желающих сидеть и с экрана переписывать мало, а дети вообще склонны к не целевому использованию оргтехники. Попросту говоря, или игрушки ищут, либо другой развлекательный контент…
Выйдя вдвоем после позднего ужина перекурить, Егор спросил у брата с удивлением:
— Вот чо это сейчас было? К чему нас великий русский герой под предводительством императора толкает⁈
— Витрину из нас делать будут, образцово-показательную, — затянулся участковый. — типа Сколково, с нано-технологиями, без крепостного права. Надеюсь хоть без Чубайса…
— Это то понятно, просто считай крест поставили на нашей и так расползающейся по швам секретности!
Тут на улицу вышли Толян с Олегом и короткий перекур вылился в ожесточенную дискуссию, минут на сорок. Кто виноват, что делать и как обустроить Россию хотя бы в пределах горно-заводского округа Южного Урала. Особенно усердствовали врачи, успевшие ознакомится с известиями о манифестах после коронации. Егор с Серёгой, как только что вышедшие из леса — были более сдержанны. Участковый вообще философски заметил: «Во первых — начальству видней, что делать, во вторых — сейчас бы паниковать на основе газетной шумихи. Я склоняюсь к тому, что это ХПП, хитрый план Павла, в который мы не посвящены и остается только гадать, чем это всё закончится. Мы тут, по крайней мере, не сторонние пассивные наблюдатели, а непосредственные участники. Так что напрягаемся и прикладываем все силы, кто во что горазд!»
Скрипнула входная дверь бывшего особняка Лугинина и будущего краеведческого музея — на улицу вышел генералиссимус:
— Вы чего как оглашенные спорите⁈ Не уснуть, и эти люди ратовали за секретность? Вы на всю округу орете!
Достал табакерку, сделал добрую понюшку, несколько раз оглушительно чихнул и пересказал собравшимся менторским тоном лекцию врачей о вредных привычках, заключив: «Вы за те полчаса, что здесь горло драли — раза по три покурили! Пошли, раз такое дело, пропустим по чарке. Всю душу растревожили, сейчас сна ни в одном глазу…»
От предложений великого русского полководца не отказываются и деревенские поплелись за Александром Васильевичем в столовую. При свете нескольких свечей расселись за столом, Олега послали к себе в комнату за спиртным, на что Суворов с прискорбием заметил: «У справных хозяев завсегда наливки на кухне стоят, али в погребе, а вы, одно слово — лекари! У себя всё прячете…» Серёга встал на защиту коммуны деревенских в заводе: «Мы же русские люди, Александр Васильевич! А столовая для всех, а тут и учителя, и заводские живут, поставь в общий доступ алкаху, считай сорван и учебный процесс, и производственный!»
В процессе символического распития (что там ноль пять на пятерых мужиков) генералиссимус посоветовал прислушаться к разумному совету полковника Ершова и заниматься своим делом: «Вот-вот император приедет, да не один, а с семьей и всеми вытекающими в виде свиты и придворных. А вы тут о политике во всеуслышание орете, привыкли там в будущем, со своим интернетом — к безнаказанности!»
Потом, слегка размякнув — успокоил потомков по поводу судьбы страны. Реформы в армии шли полным ходом, перетрясли кадровый состав, обучали грамоте всех солдат. Уменьшения срока службы рекрутов до пятнадцати лет разом освобождало большую массу солдат. «Сейчас им азы грамоты преподадут, чтоб писать-читать умели и в отставку якобы. А на самом деле, пристроим в гражданские службы, кои по вашему подобию обустроим. Про конституцию и разделение власти читали?» — Суворов дождался утвердительного кивка и продолжил: «Сейчас, после манифеста о трехдневной барщине — будем следить за исполнением на местах сего указа, тщательно и с неуклонным наказанием за его неисполнение. В вашей истории этот манифест на местах саботировали и сопровождалось всё неизбежными крестьянскими волнениями, мы рассчитываем на это же. Так что и грамотных людей для освоения рубежей страны поприбавится, и крестьян немного, из особо буйных. Так крепостное право будем изживать, не разом, но без всяких там выкупных платежей и прочих поблажек землевладельцам, особенно крупным».
Заодно предостерег потомков от слишком тесного общения с должными приехать сановниками, мечтательно проговорив: «Там таких прожженных интриганов привезут — не все обратно в столицу вернутся, половина по дороге сгинет, кто от рук татей, кто от зверей диких…» В общем, обнадежил и напутствовал на дальнейшие свершения, после чего велел всем расходиться, а Серёге с Егором — не задерживаться нигде и ехать домой завтра с утра. Причем, задерживая взгляд на Егоре — посулил: «Рвутся попы с тобой в богословском споре сойтись, хе-хе-хе!»
Егор еле нашел комнату, отведенную Ксюхе, та вопреки его предположениям — не спала, а ломала глаза при свете трех свечей, разбирая какие-то записи.
— Видно, как ты по жене соскучился! — Сказала с укором, не отрываясь от бумаг.
— Да Александр Васильевич политинформацию проводил, еле вырвался! — Подошел Егор к Ксюше и мягко, но настойчиво оторвал от канцелярской работы.
Доказав жене, как он по ней соскучился, не преминул поинтересоваться:
— А чо у тебя за бумаги на столе, Ксюх? Неужто сказы уральские удалось собрать?
— А то! — Оживилась Ксюха. — Что в Сатке, что здесь в Златоусте, полный комплект! С минимальным расхождением от первоисточника!
— Да ну⁈ — Неподдельно удивился Егор. — Не может быть!
— Чо не может то, — зевнула Ксюша. — я тоже поначалу удивилась, потом расспросила, от кого они это услышали. Думала, про дедов и прадедов скажут, а оказалось, детям в школе учителя читали, они дома пересказали. Это что, вот в Сатке, после того как там наши подростки на исправление две недели отбывали, так фольклор народный обогатился, аж уши заворачиваются! Не говоря о словарном запасе…
Глава 21
Южный Урал, апрель 1797 г.
Разверзлись хляби небесные и дорога из Златоуста в Сатку превратилась в типичную беду России. На Уреньгу забрались кое как, благо со стороны завода подняться было всего ничего и дальше стали спускаться под горку. На особо крутых спусках приходилось слезать с лошади, облегчая ей работу. Копыта скользили на каменистой осыпи, смешанной с глиной, а на обуви налипало по килограмму этой же раскисшей смеси. Как верно выразил общие чаяния один из казаков: «Что ходили вчера в баню, что зря…»
Благополучно преодолев перевал — курящие спрятались под раскидистой сосной, закрутить
