Спичка вспыхнула, я дал ей разгореться и разжег травяной пук. Сухая трава вспыхнула, весело затрещала, и я подсунул ее под низ стога. Теперь следовало бежать ко второму, однако, со стороны одной из конюшен послышался крик и звон стали. Я понял, что Ефим наткнулся на бодрствующего конюха, и кинулся ему на помощь, заодно ругая себя за дурацкий гуманизм.
Оказалось, что на моего бедного товарища наседают сразу два здоровых гайдука. Оба были вооружены саблями и теснили конюха внутрь конюшни — хотели взять в плен. Мое появление их не смутило, и, пока один продолжал размахивать саблей перед лицом отступающего Ефима, тесня его в распахнутые ворота, второй бросился на меня.
Понятно, что стрелять я не собирался ни под каким видом, как, на наше счастье, и противники. Потому сбросил с плеча сидор с припасами и, освободившись от клади, кинулся ему навстречу. Чтобы не мешала плащ-накидка, я откинул ее на спину и выхватил саблю. В эту ночную авантюру я взял свой бесценный индийский клинок, к которому привыкла рука и прикипела душа.
Нападал на меня человек с типичным казацким лицом, украшенным длинными вислыми усами. Мне показалось, что он не только не испугался нежданного противника, но даже обрадовался неожиданной драке.
— Ах ты, песий сын! Вот я тебя! — крикнул он и обрушил мне на голову свой первый удар.
К его несчастью, у меня совсем не было времени. Уже пошли сполохи от разгорающегося стога, и Ефим держался из последних сил, неловко пытаясь отбить своей шашкой профессиональные выпады гайдука. Поэтому я не оставил своему противнику ни одного шанса: походу отбил его клинок и, почти не глядя, полоснул своим по шее. В этом не было никакого пижонства, просто у нас была слишком большая разница в подготовке и оружии.
Такая же, как у Ефима и второго янычара, который, куражась и играя с моим напарником, как кошка с мышкой, загнал-таки его в конюшню. Ефим еще пытался сопротивляться, больше надеясь на силу, чем на ловкость, размахивал шашкой как дубиной и невольно пятился назад от секущего вокруг головы и лица клинка казака.
— Эй! — крикнул я, пытаясь переключить внимание на себя.
Гайдук оглянулся и, судя по всему, мгновенно оценил обстановку. По-хорошему, ему следовало забыть о Ефиме и готовиться к защите, но он не захотел оставлять в тылу безопасного для себя противника. Став в вполоборота, он попытался разом поймать двух зайцев, покончить с парнем и достойно ответить на мою атаку. На его беду между нами было уже слишком маленькое расстояние. Ефим сумел каким-то чудом отбить мастерски нанесенный коварный удар, гайдук рискнул его повторить, но тут подоспел я, и у него не хватило времени на отражение атаки.
Думаю, что в любом случае победа осталась бы за мной, но не таким легким и скорым путем. Гайдук только вскрикнул, когда отточенное лезвие индийского булата коснулось его тела и, изрыгая проклятия, закружился на месте
— Скорее уходим! — крикнул я совершенно обезумевшему от ужаса смерти Ефиму.
— Свят, свят, свят, — причитал он, спотыкаясь на ровном месте.
Я хватил его за руку и потащил за собой. Бежать было самое время. Заметив огонь, отчаянно застучал в свою доску сторож, в другом конце имения ударили в набат. С разных сторон слышались крики: «Пожар». Постепенно Ефим приходил в себя и бежал теперь сам. Однако, выбраться с территории имения мы не успели. Показались полураздетые люди, спешащие к горящей копне, и нам пришлось затаиться возле какого-то амбара.
— Свят, свят, — продолжал бормотать Ефим. Потом немного успокоился, отдышался и сказал:
— Отродясь не терпел такого страха! Он как вжикнет, а у меня сердце заходится!
— Потом расскажешь, — тихо сказал я. — Нам нужно отсюда убираться.
— А как же казарма, ты же хотел ее поджечь?
— Нечем, — коротко ответил я, — мне пришлось бросить сидор с деревянным маслом. Одной спичкой казарму не зажечь.
— Ишь ты, вот, как оно в жизни бывает, — непонятно в какой связи заметил кучер. — А здесь чего у них?
Для рассмотрения плана здесь, за амбаром, было слишком темно, тогда я попытался восстановить его по памяти.
— Или просто сарай, или арестантская.
— Может, спалим?
— А если там люди, да и как без растопки зажжешь?
— Так давай войдем посмотрим, может, там что найдется, солома или сено, — предложил старающийся реабилитироваться товарищ.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил я.
— Чего мне сделается. В штаны наложить не успел, и ладно.
— Ладно, давай проверим. Ты пока стой за утлом и зря не высовывайся.
Я вышел к фасаду строения. Там, где мы были совсем недавно, полыхал огромный костер. Кричали и бегали люди, ржали лошади. Кажется, мы сделали правильно, что открыли ворота конюшен. Уже на одной из них загорелась деревянная крыша.
— Чего там горит? Никак, сено? — неожиданно раздался совсем рядом незнакомый голос.
— Сено, — ответил я, не поворачивая головы. — Видать, кто баловался с огнем. Пойдешь тушить?
— Не, я здесь один при дверях, а ты?
— А я при тебе, — сказал я и повернулся к собеседнику.
— На смену прислали? — обрадовался он. — Я тебя что-то не помню, ты, никак, из тех, что вчера пришли?
— Да. Из вчерашних.
— Ну, тогда стой, а я побег, а то все без меня сгорит.
Такого везения, бескровно отделаться от часового, я никак не ожидал, однако, его слова о вновь прибывших мне совсем не понравились. Было похоже на то, что магистр откуда-то получил подкрепление.
— Стой на стреме, — велел я Ефиму, который научился понимать мои заковыристые слова по интонации, — я посмотрю, что здесь делается.
Из полуоткрытой входной двери несло сладковатым смрадом параши. В помещении было почти темно, только у входа горела сальная свеча. Рассмотреть отсюда, от дверей, я ничего не смог и просто крикнул:
— Есть тут кто живой?
— Есть, есть, помогите! — откликнулось сразу три голоса из разных концов сарая.
Было похоже, что мы и правда попали в арестантское помещение.
— Идите сюда, — позвал я.
— Не могу, я прикован, — откликнулся молодой голос, показавшийся мне знакомым.
— Я тоже. И я, — отозвались остальные.
— Черт! — выругался я. — Погодите, поищу свет!
— Около входа есть керосиновый фонарь, — подсказал молодой голос.
Я осмотрелся и действительно увидел его возле дверей. Фонарь был простой конструкции, так что зажечь его оказалось минутным делом. Теперь с ним можно было хотя бы рассмотреть помещение. Это был обычный сарай, в разных концах его у стен стояли какие-то люди. Я пошел посмотреть, как можно их освободить. Первым на пути оказался парень, чей голос мне показался знакомым. Одет он был в оборванную военную форму. Приковали узников знакомым мне способом, к скобам, вбитым в бревенчатые стены. Самым простым было вырвать их из стены, но для этого нужен был какой-нибудь рычаг вроде лома.
