— С какой другой организацией? — переполошился Горбачев. — Кто кроме КГБ им мог помогать?
— Тебе пока знать не следует, — отрезал Юрий Владимирович. — И вообще, это только предположение. Я сейчас ни в чём не уверен. Слишком кучно пошли события, одно за другим. Многое надо проверить. Слушай и запоминай, что надо делать. Я завтра свяжусь с Эдуардом Болеславовичем Нордманом. Помнишь его?
— Конечно, — слабо улыбнулся Горбачёв. — Мы с генерал-майором работали вместе и отлично ладили, пока его в 74-ом не перевели к Рашидову.
— Я тебе даже больше скажу, — холодно заметил Андропов. — Именно благодаря Норману ты занимаешь пост первого секретаря Ставропольского крайкома. В 70-ом году, его вызвал к себе Цвигун, и поинтересовался, кого он видит на этом посту. Эдуард назвал две кандидатуры, Босенко и тебя. Ты был гораздо моложе и перспективнее, но отпугивал тем, что работал с «комсомольцами», Шелепиным и Семичастным. Нордман сумел убедить руководство, что Горбачёв никакого отношения к «Железному Шурику» и его команде не имеет.
— Не знал, — выдохнул Михаил Сергеевич. — Выражу Эдуарду Болеславовичу отдельную благодарность.
— Это всё потом, — отмахнулся Андропов, — сначала надо тебя вытащить. План такой. Я формирую группу опытных офицеров. И отправлю их в Ставропольский край для расследования. Нордман — проверенный офицер и с тобой в отличных отношениях. Я отзову его на время из Эрфурта, и назначу руководителем группы. Будешь сотрудничать с ним напрямую. Цель — доказать, что компромат целенаправленно собирали для твоей дискредитации. Чем больше дерьма и подозрительной информации накопаете на «собирателей» тем лучше. По фактам, являющимся неоспоримыми, нужно свалить вину на твоих помощников. Мол, они пользовались хорошим отношением и доверием первого секретаря Ставропольского крайкома для своих черных дел. Брали взятки, махинировали, заваливали проекты. Лучше ты будешь выглядеть некомпетентным дураком, чем явным преступником. Повторяю, даже в самом благоприятном для тебя случае, Миша, о партийной карьере и хорошей жизни, на некоторое время придется забыть.
— Что поделать? — развел руки, немного воспрянувший Горбачев. — Забыть, так забыть. Но на некоторое время. Мы с Раисой Максимовной сдаваться не собираемся.
— Не волнуйся, — усмехнулся председатель КГБ, — если всё пойдет, как я думаю, вернешься на партийную работу. И даже секретарем ЦК КПСС станешь. А потом и глядишь, в Политбюро пройдешь. Мне нужны свои люди рядом.
29 ноября -1 декабря 1978 года
— Андрей Иванович, — озабоченно поинтересовался я, когда машина удалялась от места стычки с милицией, — а мы там следов никаких не оставили? Перчатки вроде вовремя натянули, но все равно могли одежду облапать, когда ментов вырубали. Понятно, что нас ни в каких картотеках нет. Но всё-таки, зачем давать органам лишний след?
— А мы и не дали, — усмехнулся капитан. — Отпечатки крайне трудно идентифицировать на различных тканях. Понятно, что многое от материала зависит. Но я ещё платочком прошелся по самым опасным местам, пока вы в машину усаживались. Так, на всякий случай.
— Понятно, — облегченно выдохнул я, — значит можно спать спокойно?
— Нет, — выдохнул капитан, — нельзя. Всегда надо быть готовым к любому развитию событий. Я работал в разных «горячих точках», Игорь Семенович знает.
Зорин согласно кивнул.
— И постоянно был настороже, ждал любых неприятностей и был готов к любому развитию событий. И благодаря этому, как минимум, три раза избежал гибели, — продолжил Андрей Иванович, следя за дорогой, — а сегодня расслабился. Ну кто же знал, что в родной стране, глубокой ночью, в глухом темном углу рядом с нашей машиной обнаружится наряд ментов? И мы чуть за это не поплатились. Здесь вина полностью на мне, как на руководителе. Надо было вперед человека налегке запустить или самому пойти. Тогда бы мы на наряд не нарвались.
— Все равно пришлось бы их нейтрализовать, — рассудительно заметил Игорь Семенович. — Без машины мы бы с такими сумками далеко не ушли. Ловить попутку или такси в час ночи — дурная затея. И ещё лишние свидетели, которые могут и нас опознать, и маршрут сдать, даже если мы не прямо в дом отдыха поехали. А ликвидировать обычных, ни в чем не повинных людей, только как «лишних» свидетелей, я не буду. И никому не дам. Это точка невозврата, которую я проходить не готов.
— Согласен, — вздохнул капитан, — нейтрализовывать наряд все равно понадобилось. Но одно дело, самим работать по плану. А другое — подставиться. Вот сегодня мы именно подставились. И я обязательно доложу о своем промахе Петру Ивановичу.
Остаток пути прошел в молчании. Андрей Иванович высадил нас у магазина, а сам умчался в ночь на черной «двойке». На следующее утро он уже был на базе отдыха. Днём наши бойцы устроили показательное выступление перед отдыхающими, а вечером уже покидали Геленджик на поезде. Мы по легенде остались для обсуждения организационных вопросов создания военно-патриотических клубов с высоким начальством. А рано утром уже летели военным бортом в Караганду. Предстоял последний этап операции: раскулачивание Соломенцева из «Мехового Картеля». А потом поездка с дедом в Белоруссию и встреча с Машеровым. Я ощущал неясную тревогу. Что-то внутри подсказывало: события развиваются по нарастающей. Скоро придется напрямую схлестнуться с заговорщиками из КГБ, и стоящим за ними черной тенью, ЦРУ. Исход схватки определит будущее. Либо у СССР, благодаря нам, появится новый шанс на жизнь, либо заговорщики окончательно похоронят и разорвут страну.
2–5 декабря 1978 года
Полет выдался на редкость утомительным и трудным. Хорошо ещё, что ребят, которых сначала планировали взять в Караганду для показательного выступления по решению Андрея Ивановича, отправили домой.
Летели почти сутки с остановкой и дозаправкой в других аэродромах. Сперва с нами было несколько офицеров, вышедших в Уфе. Игорь Семенович и капитан сразу нашли с ними общие темы для разговоров.
Затем на аэродроме, рядом с Челябинском пришлось ждать какое-то подразделение хмурых и неразговорчивых военных с оружием, рассевшихся недалеко от нас. Потом техник закатывал в транспортный отсек «ГАЗ-66» и закреплял машину тросами к специальным крючьям, чтобы не каталась во время полета. Правда, пока бойцы рассаживались и крепили машину, мы воспользовались случаем и поели. Андрей Иванович и Зорин перед поездкой заранее озаботились горячим чаем в термосах, пирожками и другой едой в маленьких кастрюльках, завернутых в полотенца. Наставник даже «соседям» предложил поесть с нами, спокойно выслушав сухой отказ.
Но к моменту подлета к Казахстану мы все равно проголодались. Хорошо, что в одном из аэродромов, нас, по просьбе капитана, покормили в столовой для персонала.
После полета чувствовали себя измотанными. Тем более, что стальные скамьи для десантников не предназначались для длительных перелетов и были неудобными. Но когда в Караганде нас встретил пожилой, широкоплечий казах в форме майора, уставшее лицо Андрея Ивановича расплылось в широкой искренней улыбке.
— Здравия желаю, товарищ майор, — выпалил он, вытягиваясь по струнке.
— Здравствуй, Сережа, — казах сделал шаг вперед, и заключил капитана в объятья. — Рад, тебя, паразита, видеть.
— Почему, паразита? — спросил сияющий, как надраенная пряжка новобранца, капитан.
— Потому что звонишь и пишешь редко, — припечатал майор, — только по делам. Мы тебя сколько раз приглашали? А ты всё мотаешься где-то. Я всё понимаю, служба, но хотя бы в отпуск приехать к нам можно было?
— Извини, Ержан, виноват. Но времени, действительно, нет. Завалили работой, по самые гланды, — капитан постучал ладонью по шее.
— Я Диларе сказал, что ты прилетаешь, она как девчонка от радости прыгала. Требовала, чтобы я немедленно хватал тебя в охапку и тащил в гости. Обещает сделать свой фирменный бешбармак и шельпеки сладкие, всё как ты любишь.
