от противника, то следует контролировать всех, и живых и мёртвых. Лучше потратить несколько пуль на мёртвого, чем пропустить живого.
Затем последовала стандартная зачистка: сначала летела граната, а после её взрыва бойцы влетали в помещения и стреляли по всем, кого видели. После того как они покинули комнаты первого этажа, в них полезла пехота, бойцы забирались не так быстро и ловко, как диверсанты Юрченко. Минут через двадцать дом был взят, все финны уничтожены, а отделение Юрченко не получило ни одного нового ранения при этом. Пехотинцы рассредоточились по всему дому, заняв в нём оборону. Вместе с приданным взводом была и пара связистов, которые тащили за собой телефонный кабель, так что связь с батальоном была. За это время дымовые шашки прогорели, но бойцы Климовских снова их бросили, а затем вперёд под их прикрытием побежала уже целая рота, а одновременно с этим бойцы Юрченко тоже бросили шашки, только к соседнему дому, и как только они закрыли дымом обзор, единым порывом добежали до соседнего дома и с ходу снова забросили в окна первого этажа гранаты, а затем захватили его. Расстояние между домами было небольшим, и бойцы криком вызвали подкрепление.
К вечеру батальон Климовских с помощью отделения Юрченко захватил все дома, при этом понеся совсем небольшие потери. Одновременно с этим его бойцы учились, как надо воевать в городе, только вся проблема была в том, что ни дымовых шашек, ни автоматов в батальоне не было, а с длинными винтовками в помещении не особо повоюешь, да и противника огнём не задавишь.
Медленно, но верно советские войска продвигались вперёд. Они брали дом за домом, квартал за кварталом, район за районом, не спеша, с использованием бронетехники, которая двигалась не впереди пехоты, а позади, поддерживая её огнём своих пулемётов и орудий. Пехота училась быстро, вот только как всегда не хватало необходимого, наметился дефицит дымовых шашек и гранат. Если дымовых шашек изначально было мало, то вот гранаты расходовались просто ужасающе быстро. Бойцы, как только до них дошло, что после взрыва гранаты в помещение намного меньше шансов встретить отпор, их не жалели, мгновенно выработав у себя инстинкт, сначала кидаешь в помещение гранату и только потом туда заходишь. Расход гранат резко увеличился, зато потери среди пехоты уменьшились.
Вот так постепенно и выдавливали противника из Выборга и Приозерска, причём в Приозерске управились за неделю, а в Выборге на это потребовалось чуть больше двух недель. Кроме того случая, когда в самом начале наша колонна попала под обстрел финских диверсантов, мне так и не представился случай повоевать самому, лично. Командирские обязанности обязывают, извините за тавтологию. Сейчас не средневековье, командир не бросается самым первым в схватку, вот и прошло это всё без меня. Мне даже вспомнился эпизод из пиндосовской комедии «Полицейская академия», когда Юджин Тэкелбери бился головой о стенку, потому что не смог поучаствовать в перестрелке. Вот такая она горькая командирская доля. Радует одно: наши потери явно меньше, чем было в моей истории, и война, думаю, раньше закончится.
3 февраля 1940 года, Хельсинки
Верховный главнокомандующий армии Финляндии маршал Маннергейм был в плохом настроении, впрочем, оно было плохим не только сегодня, но и всё последнее время. Неудачи на фронте не способствуют хорошему настроению. Сколько сил он вложил в строительство укрепрайона на Карельском перешейке, и вначале большевики действительно уткнулись в него и остановились, не в силах взять доты. Вот только, к сожалению, они очень быстро сменили тактику и использовали новые войска. Их диверсанты оказались не только очень хорошо подготовлены, но и прекрасно вооружены и оснащены. Очень быстро они навели порядок в своих тылах, а кроме того, достаточно многочисленные отряды русских диверсантов смогли уничтожить множество гарнизонов в дотах, что позволило русской пехоте захватить их. Правда и русские превосходили финскую армию во всём: в количестве солдат, танков, орудий и самолётов.
Трудно воевать, когда противник давит тебя огнём, а ведь он предупреждал Рюсти и Мальмберга [28], что конфронтация с большевиками не доведёт до добра. Всё же Финляндия несоизмерима с СССР, а Сталин не будет терпеть того, что граница проходит всего лишь в двадцати-тридцати километрах от Петербурга. Слишком значимый и важный город Петербург, и русские не оставят его под угрозой удара. Похоже, выхода нет, надо заключать с русскими мир, пока ещё не слишком поздно. Разумеется, что сейчас уже и речи быть не может о землях взамен Карельского перешейка, но хорошо если потери ограничатся хотя бы только сдачей Виипури [29] и Кякисалми [30]. И медлить нельзя, каждый лишний день – это не только потеря всё новых территорий, но и гибель финских мужчин, которых и так не очень много, во всей Финляндии живёт столько, сколько в одном Петербурге [31].
На следующий день на совещании Маннергейм поставил вопрос ребром и вынудил Рюсти и Мальмберга согласиться на начало переговоров с русскими о прекращении этой войны, пока они не захватили всю страну.
Новость о том, что 5 февраля финны запросили перемирия и начала мирных переговоров, не стала для меня неожиданностью. Зная, как было в прошлый раз, я ожидал этого и сейчас, просто сроки сдвинулись и всё, но я был рад этому. Всё же мы слишком разные, и финны не успокоятся, если СССР захватит всю Финляндию. Хоть и приготовили своё карманное правительство, но в таком случае гражданской войны в Финляндии всё равно не избежать, а значит, половина населения погибнет, а нам оно надо? В моей истории Сталину хватило ума вовремя остановиться, надеюсь, и сейчас хватит.
Неделя прошла в напряжении, на это время установилось перемирие, и обе стороны готовились к любому развитию ситуации, однако 14 февраля в Москве было заключено официальное перемирие. К СССР отходили спорные земли Карельского перешейка, на которые он претендовал, а также города Выборг и Приозерск. Граница была отодвинута более чем на сто километров от Ленинграда. Единственное, я не был таким знатоком и не мог сказать, соответствует сейчас новая граница той, что была в той моей жизни, или нет, есть ли какие-то различия, но в любом случае основная цель этой войны была достигнута, и угроза Ленинграду была снята. Ещё пару недель мы простояли в Выборге, а затем была погрузка в эшелон.
4 марта 1940 года, Нахабино
Вот уже второй раз нас встречают на вокзале в Нахабино с оркестром, а рядом стоят наши жёны и дети. Парадным маршем мы следуем к своему учебному центру, а затем всё снова
