– Хватит дурить.
Он ничего не ответил.
– Вам так хочется, чтобы вас сожгли?
– Не хочется.
– Так в чём же дело?
– Видите ли, Андрэ, – Иммануил сложил руки на коленях, – каждый век имеет свою цену, своё положенное число жертв, необходимых для того, чтобы время могло двигаться дальше. Века – как голодные звери: каждый требует то, что положено ему. Если не дать веку то, что он хочет... – Он покачал головой. – Лучше всё-таки дать. Потому что иначе...
– И вы вообразили себя такой жертвой? – перебил я его. – Так, что ли?
– Да, – сказал Иммануил совершенно серьёзно. – Я – выкуп за это время и эту страну.
Я смотрел на него и молчал. Ну что тут ещё можно было сказать? Я разговариваю с сумасшедшим. Мелькнула мысль: «Какого чёрта мы с ним вообще треплемся? Посадить в мешок, вывезти из замка...»
– Вряд ли у вас это получится, – заметил Иммануил.
– Это почему же?
– Например, потому, что я вам этого не позволю сделать.
«Да кто тебя спрашивать будет?» – хотел спросить я, но прикусил язык, вспомнив, с кем разговариваю.
– Вы бы лучше свою чудотворческую силу на что-нибудь другое направили. Например, на то, как бы отсюда выбраться.
Иммануил покачал головой:
– Пусть осуществится то, что должно осуществиться.
* * *
– ...Итак, – провозгласил папский легат Пабло Верочелле. – Мы со всей тщательностью и вниманием рассмотрели это дело и пришли к мнению, что вина этого человека бесспорна. Он еретик, малефик и чернокнижник. Неоднократно во время следствия мы предлагали ему раскаяться в своих преступлениях, но, поскольку он с упорством отвергал милосердие Божие, мы признаём своё бессилие, отступаемся от него и передаём его в руки светской власти для того, чтобы та совершила над ним наказание, кое заслуживает этот человек. Со своей стороны, мы отлучаем его от Церкви и предаём проклятию как еретика и антихриста. Барон Родриго де Эро...
Но барон Родриго де Эро грохнул кулаком по столу:
– Не буду я его сжигать!
– Барон, я вновь вынужден напомнить вам о вашем долге! – строго произнёс Верочелле.
– Да катитесь вы к дьяволу со своим долгом! Не чернокнижник он, ясно?! Мозги у него набекрень, это точно, но только такого человека обижать, это всё равно... всё равно что... – Барон на мгновение запнулся, не в силах подобрать подходящее сравнение. – Всё равно что лошадь ни за что ни про что ударить!
Пабло Верочелле поджал губы:
– Вы забываетесь, барон Родриго де Эро.
– Нет!
– Итак, вы решительно отказываетесь сделать то, что велит вам ваш долг?
– Что мне велят мой долг и моя честь, я знаю. Поэтому и не буду его сжигать.
– Очень... хорошо.
Легат поднялся со своего места. Лицо его было белым от бешенства.
– Мы немедленно покидаем ваш замок, барон. Не думайте, впрочем, что таким образом вы спасёте этого еретика, потому что мы отправляемся в Монпелье. Надеюсь, что тамошний фогт лучше знает свои обязанности, чем вы и Роже. Что касается вас, то я отлучаю вас от Церкви и предаю анафеме, как человека, укрывшего в своих землях еретика и продолжающего защищать его. Данной мне властью я освобождаю всех ваших людей от данных ими обязательств и разрешаю от всех вассальных клятв...
– А он смелый, этот наш ломбардчик, – вполголоса сказал мне Ги де Эльбен. – Я бы на месте барона схватил бы его и посадил бы туда, где сейчас Иммануил сидит. И не выпускал бы до тех пор, пока не снимет отлучение.
Я пристально посмотрел на тамплиера.
– И вы позволили бы барону сделать это? Вы ведь должны охранять легата.
Ги с сожалением вздохнул:
– Не позволили бы. Но стражи-то у Родриго всё равно ведь больше!
...А легат и барон тем временем продолжали ругаться.
– Я поеду в Рим! – орал барон. – Посмотрим тогда, кто из нас прав!
– Езжайте куда хотите. А пока позвольте нам удалиться – хотелось бы побыстрее избавить землю от этого еретика...
– Дьявол! Тысяча дьяволов!!! Две тысячи дьяволов!!! Я вам его не отдам!
– Что значит: вы нам его не отдадите? – произнёс легат таким тоном, от которого температура вокруг понизилась сразу градусов на тридцать.
– А вот то и значит! Пусть он будет судим Божьим судом, как это исстари делалось! Я сам возьму меч. Посмотрим, осмелится ли выйти против меня кто-нибудь из этих ваших рыцарей!
– Извините, – вежливо, но твёрдо заметил легат. – Вы не можете быть его защитником. Вы были его судьёй.
– Но теперь-то я его судьёй не являюсь!
– Зато теперь вы отлучены от Церкви и, пока отлучение с вас не снято, в суде можете находиться только на одном месте – на месте подсудимого. С юридической точки зрения, барон, вы – пустое место.
– Что-то я тебя не понял, ломбардец, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, процедил барон.
– Легат Верочелле пытается сказать, – поспешно вмешался Ги де Эльбен, – что вы не можете быть защитником этого еретика.
– Зато я могу, – громко сказал я прежде, чем Родриго успел что-то сказать. – Меня от Церкви никто не отлучал.
– Ну, это недолго устроить, – пообещал легат, яростно сверля меня глазами.
Тут, привлекая к себе внимание, поднял руку тамплиер.
– Это, – заявил он, – будет несправедливо. Вы, монсеньор, конечно, можете пользоваться своей властью как хотите, не разбирая ни правых, ни виноватых, но... это будет несправедливо. И Папа об этом рано или поздно узнает. Это я вам обещаю.
– Не узнает, – сказал тот итальянский рыцарь, который один раз уже сцепился с Ги де Эльбеном, – я убью тебя раньше.
Пабло Верочелле положил руку на плечо итальянцу, успокаивая его.
– Ги, вы считаете это несправедливым? Что ж, вот вы сами и будете сражаться с этим... с этим человеком.
Ги де Эльбен достал из ножен кинжал. Повертел в руках, задумчиво посмотрел на лезвие. Резко убрал обратно в ножны.
– Нет.
– Что вы сказали?!
– Видите ли, я очень хорошо знаю этого человека. Более того, он мой друг. Я не могу с ним сражаться.
– Вы отказываетесь выполнить мой приказ?!
– А если вы мне прикажете прыгнуть в небо, а я не смогу, вы тоже станете меня спрашивать, отказываюсь ли я выполнить ваш приказ?
– Вы трус!
– Я не трус, и вам это хорошо известно. Но сражаться с этим человеком я не буду.
Легат Верочелле посмотрел на барона. На Ги де Эльбена. На меня.
– Да это заговор! – ахнул он. – Это настоящий еретический заговор!..
– Итак, – спросил я, – кого вы выставляете?
Легат некоторое время молчал.
– Позвольте мне, монсеньор, – сказал итальянский рыцарь.
Легат глянул на него. Потом на меня. Я был выше итальянца почти на голову.
– Нет. – Папский посланник огляделся. Взгляд его остановился на Вильгельме де Сен-Пе. Вид последнего показался ему достаточно внушительным.
