— На север ушли, человек двадцать, — заметил остроглазый Амад, проезжая мимо.
— Думаешь, разведчики Эндимиона? — насторожился Федор.
— Не знаю, — ответил командир испанцев, — но похоже на нумидийцев. Отряд небольшой. Может быть, просто кто-то из местных, а может, и нет.
— До Замы уже не так далеко, — проговорил Федор, прикрывая рот ладонью от налетевшего песка, — нужно быть осторожнее. Мы не знаем, кто сейчас владеет этим городом. Так что не помешает усилить разведку. Прикажи Мазику сделать это.
Вскоре мертвый город остался позади. Несмотря на тщательные поиски источников воды, удалось найти лишь несколько колодцев, засыпанных песком. Весь следующий день они также провели без воды, используя имевшиеся остатки в бурдюках. Вскоре вода совсем закончилась.
Люди и животные страдали. Несколько десятков раненых умерло, а лошадей пало. Одна из них рухнула в песок прямо на глазах Чайки, едва не придавив своего всадника.
— Если завтра мы не дойдем до какой-нибудь реки, — решил Федор, облизывая соленые губы и глядя на дергавшуюся в конвульсиях лошадь, — то погибнем здесь просто от жажды.
К счастью, по мере продвижения все дальше на северо-запад природа постепенно менялась. На следующий день изможденная армия Чайки преодолела последние километры пустыни и двигалась уже по обширному плоскогорью, ограниченному с трех сторон невысокими горами. И чем дальше продвигалась армия, тем выше становились горы.
В конце концов путники услышали шум воды. Федор, убедившись, что это не слуховая галлюцинация, сделал привал и дал армии насладиться долгожданной водой. Колонна остановилась у одного из невысоких хребтов, с которого стекало вниз сразу несколько ручьев. Не имея возможности превратиться в полноводную реку, почту самого подножия они уходили под землю, орошая окрестности. Поэтому здесь, внизу, росли уже не только чахлые колючки, на которые Чайка устал смотреть за время передвижения по пустыне, но и довольно высокие кустарники. Хотя до настоящего оазиса еще было далеко. К своему удивлению, Федор не встретил в пути ни одного бедуина на верблюде. Размышляя об этом, он вспомнил кое-что из прошлой жизни, уразумев, что верблюда в эти края еще не завезли, а вот лошадей здесь было в избытке. Нумидийцы коней любили и обращаться с ними умели.
— Зама стоит в горах? — уточнил Федор у Мазика.
Напившись воды, оба сидели на придорожном камне, поглядывая в сторону своих солдат, которые пили сами и приводили коней на водопой, благо экономить воду больше было не нужно. У ручьев выстроились целые очереди, но столпотворения не было, все умело контролировалось командирами. Люди и животные пили, не мешая друг другу. Издалека было видно слонов, которые не только пили, но и обливали из хобота свои массивные тела, издавая при этом громкий рев, означавший блаженство.
— Да, — кивнул нумидиец, — город примыкает одной стороной к хребту.
— Далеко еще? — поинтересовался главнокомандующий, изучая горные хребты, которые окаймляли горизонт. Там, вдалеке, почти белое от жары небо смыкалось с горами.
— Дня за два дойдем, — ответил Мазик, — может быть, раньше.
— Отправь туда своих людей немедленно, — приказал Федор, — не позднее завтрашнего утра я хочу знать, кто владеет городом.
Рослый нумидиец молча поднялся и, вскочив на коня, исчез по направлению к горам. За ним устремился отряд человек в сто. А Федор, дав солдатам еще пару часов отдыха, приказал двигаться дальше, сам оставаясь на месте. Когда с ним поравнялся обоз с катапультами, Чайка жестом подозвал к себе Бейду. Смуглолицый воин повераул коня и приблизился к валуну, на котором сидел главнокомандующий в окружении нескольких телохранителей.
Сколько ты потерял орудий в последнем бою? — уточнил Чайка, и, услышав ответ, приказал быть готовым к новому сражению.
Скоро Зама. Город мы штурмовать не будем, если он в руках врагов, но когда они узнают о том, что мы проходим рядом, возможно, нам вновь придется столкнуться с противником на открытой местности. -
Однако Федор зря волновался на этот счет, хотя принесенные разведчиками Мазика данные ошеломили его. Город был пуст и сожжен дотла, причем недавно. Следы мощного сражения виднелись повсюду вокруг него, и все указывало на то, что Зама была взята армией Гасдрубала. А сама эта армия уже двинулась дальше, в сторону Карфагена Разведчики проследили путь, но никаких частей арьергарда настичь не удалось,
— Ерунда! — отмахнулся повеселевший Федор. — Значит, мы в двух шагах от него. Немедленно ускорить наши передвижения. Ночевку сократить. Выступаем по темноте.
Армия Чайки шла форсированным маршем еще три дня, и лишь к исходу последнего Федор, поднявшись на очередной перевал в голове колонны пехотинцев, неожиданно встретил там отряд разведчиков Гасдрубала. Его люди появились на перевале неожиданно — несмотря на то, что здесь уже прошли нумидийцы и испанская конница, — человек двадцать с фалькатами в руках вдруг выскочили из-за валунов и преградили дорогу хилиархии. Шедшие первыми воины Кумаха сразу выступили вперед чтобы защитить Чайку, но тот жестом остановил их. Опасности не было. Он узнал предводителя разведчиков с первого взгляда. Да и тот здоровяк в запыленных доспехах, что возвышался за его спиной, тоже был хорошо знаком Чайке.
Я сразу понял, что это ты, едва получил весть о том, что за нами идет целая армия и как зовут ее командира, — нагло заявил предводитель разведчиков, обращаясь к Чайке и ничуть не смущаясь тому, что разговор происходит во всеуслышание, — мы тут немало повоевали, а ты что-то припозднился, друг.
Да, мы давно тебя ждем, — крикнул здоровяк, потрясая фалькатой, — уехал к морю и не вернулся! Мы думали, ты погиб.
Охранники Федора, удивленные такой фамильярностью неизвестного пехотинца, одетого в доспехи армии Карфагена, посматривали на Чайку, ожидая приказа изрубить в куски эту горстку самоубийц, рискнувших встать на пути целой армии. Но главнокомандующий медлил с таким приказом. Его раздирали радостные чувства.
— Мне нужно было побывать в Италии, Урбал, — проговорил наконец Федор, — а теперь я здесь. И мы снова будем воевать вместе.
Не в силах сдерживать свои чувства, Федор спрыгнул с коня и обнял друзей. А потом вместе с ними прошел до края перевала, с которого открывался вид на обширную долину, буквально запруженную людьми и лошадьми. Огромная численность армии Гасдрубала впечатлила его. Казалось, здесь находилась вся испанская армия, верные нумидийцы и кельты, которых только удалось навербовать.
— Эндимион ждет нас для решающего сражения в двух днях пути. Битву у Замы он уже проиграл, — проговорил Урбал, поправляя шлем. — Это его последний шанс остановить нас на пути к Карфагену.
Федор обернулся на своих молчаливых пехотинцев, скользнул взглядом по осадному обозу и
сказал уверенно:
— У него не выйдет. Теперь нас уже не остановить.
Драка за особняк Иседона продолжалась не меньше часа. Неизвестно, рассказал ли командиру гоплитов старейшина про свой золотой запас, но атаковали они с таким остервенением, словно Иседон обещал отдать им все свое золото. Ларин еле выдержал этот натиск, да и то лишь с помощью подоспевшей из-за внешней стены команды морпехов с одной из квинкерем. Его люди полегли в том бою почти все.
После жестокой схватки, в которой отряд гоплитов был уничтожен полностью, Ларин еле разыскал у входа в дом тело мертвого Каранадиса, заваленное трупами греков и скифов.
— Извини, браток, — сказал он, останавливаясь над ним, и вздохнул, вытирая тыльной ладонью пот со лба, — не построить нам теперь ракетные силы на устрашение врагов наших. Но Иседону я отомстил, можешь не сомневаться.
Обернувшись к стоявшим чуть поодаль бойцам, он приказал:
— Спрячьте его тело пока в доме, а потом похороните.
Бой за главные ворота еще не закончился и Ларин со вновь прибывшими силами направился туда, не забыв оставить для охраны золотого запаса три десятка воинов. Больше пока выделить не мог.
Греки сопротивлялись упорно, до самого вечера, хотя бегство мирных жителей началось почти сразу же после появления скифов. Отцы города, если не считать Иседона, проявили завидное мужество и остались в Одессе до конца. Никто не сбежал, хотя и мог, поэтому почти все они попали в руки Ларина, который казнил особенно рьяных, а остальных взял в плен, заставив показать, где они хранят городскую казну и личные сокровища. После чего все они были переправлены на квинкеремы пол конвоем.
— Отвезу вас к Иллуру в подарок, — объявил их участь адмирал, — пусть он решит, что с вами сделать.
Ларин был так зол на Иседона, что отдал греческий город на разграбление своим солдатам сразу же после победы, решив не щадить его. Тем более что дольше двух дней он не собирался здесь задерживаться. Правда, перед тем как разрешить скифам творить все, что угодно, Леха объехал все выведанные адреса старейшин города, взяв с собой несколько телег, «провинившегося» Инисмея и двадцать морпехов с «Узунлара». Перетряхнул дома и лавки купцов, а обнаруженное превзошло все его ожидания.
