Ладно. Разберемся.
- Вольно! Продолжайте занятия!
Повинуясь моему приказу, зарявкали унтер-офицеры, возвращая личный состав к постижению главной воинской науки - шагистики.
А мне пора переходить к скучной, но необходимой обязанности - военно-бухгалтерскому администрированию. Я, в сопровождении Дырдина, отправился на экскурсию по бесконечным сводчатым подвалам покровских казарм - искать делопроизводителя по хозяйственной части. Чиновник должен выдать мне ротную печать, книгу 'приход-расход' и денежный ящик, затем предстояло назначить на роту артельщика из нестроевых, и подыскать себе денщика.
Последний вопрос был для меня животрепещущим. Как я уже успел убедиться, денщик или ординарец - это практически личный тыл офицера и очень важно, чтобы в этом самом тылу был нормальный, надежный человек.
Решилось все неожиданно просто…
В коридоре у оружейной комнаты я нос к носу столкнулся с высоким ефрейтором с черной повязкой на глазу и Георгиевским крестиком на гимнастерке:
- Савка?
- Вашбродь… Господин пра… Господин подпоручик!!!
* * *
Домой мы поехали уже вместе с Савкой, отныне официально назначенным моим денщиком.
- Ну, рассказывай, братец, как ты тут оказался?
- Чего рассказывать-то, вашбродь?
- Вне службы, можешь звать меня Александром Александровичем. Ведь ты мне жизнь спас…
- Ну, дык… - Смутился Савка. - Раз оно такое дело…
- Ты, рассказывай, рассказывай!
- Стало быть, как вас в госпиталь отправили, почитай недели две прошло, и тут приказ - полк на пре-фор-ми-ро-вание.
- Переформирование?
- Ну, да! По железной дороге повезли нас на Млаву. Там полк весь остался, а нас раненых дальше повезли - до Варшавы. Там, еще почитай две недели в госпитале лежал. Тут приказ пришел, мол 'наградить 'Георгием', с повышением в чине'. Прямо в палате крест вручили, поздравили всяко, а потом на комиссию. И вышла мне, стало быть, полная отставка по увечью. Бумаги дали, что негодный я и в Москву отправили. Пока на поезде добирался, маялся всю дорогу - куда себя деть? В приказчики теперь не возьмет никто - кому кривой в лавке нужен? В Мышкин воротиться? Дык, я ж с двенадцати лет в Москве в лавке служил - дома-то почитай уж, и забыли все. Мамка с тятькой померли, а у брата старшого детёв мал-мала меньше. Куда им еще нахлебничек-то? Вот и думай - то ли в поденщики идти, то ли по церквам побираться.
- Да, уж… - Только и смог сказать я в ответ на сие немудреное повествование.
- Приехал, стало быть, я в Москву, - продолжил Савка, - и в Казенную палату двинул - пенсию справить и поощрение орденское. Туды-сюды по комнатам побегал, а в одной такой комнате - офицер сидит. Капитан. И говорит, что приказ такой есть - увечные воины, коие желают и далее служить в войсках во благо Отечества, могут прошение в особый комитет, и поступить на нестроевую службу(*). Я маленько подумал, да и попросил рассказать, где этот самый комитет сыскать. Ну, а там уже все просто было. Направили меня к месту моей прошлой службы - в наш Московский гренадерский. С тех пор и служил при арсенальной комнате. Вот так…
- Теперь, надеюсь, тебе повеселее служить будет?
- С вами, Алексан Алексаныч, и вправду веселее будет! Привык я с вами… Вы не сумлевайтесь, я - не подведу!
- А я и не сомневаюсь!
Извозчик остановился у кованой калитки нашего дома. Я расплатился и приглашающе махнул рукой:
- Вот здесь, Савка, я и живу! Идем…
7
Офицеры нашего батальона, расположившись в так называемой 'штабной комнате', обсуждали текущие дела.
На без малого восемь сотен солдат и унтеров, офицеров было всего шестеро, считая подполковника и адъютанта. Время от времени компанию нам составлял наш батальонный доктор Иван Самойлович Бусаров - сухощавый и глуховатый мужчина лет около пятидесяти.
Со своими сослуживцами я сошелся легко, в основном в силу прошлого жизненного опыта, ибо работа юриста подразумевает умение 'просчитать' клиента.
Командиром первой роты был поручик Беляев - любимчик нашего Озерковского. Заносчивый и нелюдимый тип, к тому же хам и матершинник, не упускавший случая распустить руки в отношении подчиненных. На его бледном узком лице, казалось, навечно застыло брезгливое выражение.
Второй ротой командовал поручик Пахомов - румяный и вечно сонный вьюнош весом никак не менее семи пудов. Точнее, 'командовал' - это не то слово. То слово - это 'числился'. Командовал за него фельдфебель, а Пахомов вел бухгалтерию, ел, спал и разглагольствовал о лошадях. Как его занесло в гренадеры, мне было непонятно - ему бы в кавалерию податься. Хотя, конечно, при таких габаритах его никакая лошадь не выдержит.
Третьей роте повезло больше, чем первым двум. Ибо начальствовал там подпоручик Сороковых - балагур и весельчак с обаятельными ямочками на щеках. Фронтовик, как и я, он, помимо 'Анны', имел еще и 'Станислава'. В запасном батальоне оказался волею бюрократов из штаба округа, ибо в тылу откровенно скучал, не зная к чему себя применить. Вся его бурная энергия расходовалась исключительно на шутки и розыгрыши, мишенью которых обычно был флегматичный Пахомов.
Больше всех, несомненно, повезло четвертой роте, потому как командовать ею назначили умелого и скромного меня.
* * *
Сейчас господа офицеры были заняты - обсуждали обстановку на фронтах у нас и у союзников.
На начало ноября 1917 года ситуация была несколько отличная от той, что я помнил из читанных когда-то книг о Первой Мировой войне.
На Северо-Западном фронте, где мне посчастливилось воевать, русская армия не смогла продвинуться на север дальше линии Мариенбург-Бартенштейн-Вейлау. Таким образом, задача отрезать восточно-прусскую группировку германских войск и выйти к морю с захватом Эльбинга и окружением Кенигсберга, выполнена не была. Левый фланг Северо-Западного фронта проходил по восточному берегу Вислы.
На западе русские войска вышли и закрепились практически по линии государственной границы. Кроме того, был занят кусок Юго-Восточной Силезии от Оппельна и далее на юг вдоль Одера до австрийской границы. Попытка прорыва дальше на юг - на Ольмюц во внутренние районы Австрии, была остановлена только ценой чудовищных потерь Австро-Венгерских войск. По сути, двуединая монархия еще могла как-то трепыхаться, воюя с итальянцами, но возможности вести какие-либо наступательные операции на русском фронте не просматривалось.
Поскольку Болгария и Румыния в этом мире в войну не вступали, то следующим по значимости фронтом для России был Кавказский. После захвата в прошлом 1916 году большей части Внутренней Армении, из-за суровой зимы боевые действия возобновились только в апреле, когда горные районы стали более или менее проходимы. Сил и ресурсов для дальнейшего наступления в направлении Стамбула было явно недостаточно, поэтому боевые действия свелись к отвлекающему удару русских войск в Месопотамии. Это вынудило турок перебросить войска с востока, после чего англичане смогли взять Багдад.
Что касаемо союзников, то ситуация на их фронтах складывалась аналогично нашей истории, хотя те же США вступили в войну не в апреле 1917-го, как у нас, а в июле.
'Бойня Нивеля' в апреле-мае стоившая обеим сторонам порядка 480 тысяч жизней, закончилась все с тем же результатом. Утерев кровавые сопли, союзники решили попробовать еще раз. Наступление во Фландрии началось 1 августа и продолжалось до сих пор, хотя я знал, что финал этой драмы наступит в конце ноября при Камбре, и будет стоить противоборствующим сторонам еще почти 600 тысяч убитых.
Что касается итальянцев… Была такая поговорка: 'Для чего нужны итальянцы? Для того, чтобы и австриякам было кого бить!'. Наступление итальянских войск под Изонцо началось одновременно с боевыми действиями во Фландрии, но закончилось все довольно печально, ибо Австро-Венгерские войска, в основном при помощи приданного им германского корпуса, перешли в контрнаступление и отбили захваченное обратно. Если я правильно помню, то в нашей истории австрийцы следом разгромили непутевых потомков древних римлян при Капоретто, захватив одними только пленными 275 тысяч человек. В этом мире макаронникам повезло, ибо еще три немецких корпуса, которые могли склонить чашу весов в пользу Центральных Держав, были заняты в Восточной Пруссии.
* * *
Стратегические экзерсисы были прерваны появлением на плацу под окнами наших соседей.
Дело в том, что Покровские казармы были рассчитаны на полк четырехбатальонного состава, поэтому к нашему 8-му Московскому Гренадерскому подселили временных жильцов в лице 56-го Запасного Пехотного полка в составе двенадцати рот.
Несколько дней назад, гуляя по Александровскому Саду, я представлял себе все ужасы службы в запасной части, но на деле все оказалось немного лучше, чем я ожидал. Все же, в гренадеры отбирали народ покрепче, половчее и посообразительнее.
