с одного бока облезлая резиновая уточка, весело подскочила от поверхности дороги.
— Демон, ищи, нюхай — я сунул игрушку под нос удивленному псу: — ищи Нику.
Демон откровенно заржал мне в лицо, но потом вскочил, и, сделав круг, разгоняя бабок с пути, как испуганных кур, деловито поднял ножку у тополя, под умильные вздохи женщин. Затем мы, управляемые незаметными движениями поводка, припав носом к земле, выбежали со двора. Несколько, самых бойких пенсионерок, во главе с Аллой Никитичной, выбежало вслед за нами, но конечно отстали, и только смотрели вслед, приложив ладошки ко лбу от лучей встающего на востоке солнца. Мы бодро шли по «следу». Не знаю, насколько мой пес чувствовал запах болонки, но движения брезентового поводка он улавливал хорошо, с силой увлекая меня по выбранному мной маршруту. Минут за пять мы добежали до старого квартала напротив Дома культуры «Каменщик», что притулился возле Кленовой рощи. Маршрут наш закончился возле серой будки запасного выхода из бомбоубежища, стоящей во дворе трехэтажного здания послевоенной постройки. Отпихнув в сторону возбужденного пса, я заглянул в дыру, ведущую вниз. Грязно — белый комок метрах в трех внизу вскочил и возбужденно затявкал. От радости, что кто-то ее навестил, она подпрыгивала вверх, почти на полметра, как молодой щенок. Я вздохнул, и, развернувшись, начал спускаться вниз, осторожно нащупывая ногами ржавые металлические скобы. Ночью, когда я спускал на дно камеры Нику, я чуть не сорвался в темноте с влажных металлических трубок. Если что, лететь бы пришлось вниз минимум на пару метров, на покрытый толстым слоем грязи, но бетонный пол. Ника, видя вверху ушастую морду, возбужденно — взвизгивающего кобеля, с которым у нее в последнее время сложилась взаимная симпатия, была рада видеть даже меня, охотно пошла ко мне на руки и, даже, попыталась облизать мне лицо.
— Ну, пойдем, узница совести, домой, а то мама тебя заждалась, все дома на уши подняла.
С трудом выкарабкавшись из неудобного лаза, прижимая к себе одной рукой возбужденную болонку, я встретился взглядом в удивленно- таращащегося на меня местного дворника
— Вот, соседская собака потерялась и к вам тут упала — бодро доложился я оператору метлы и лопаты. Он сочувственно закивал и вернулся к кучке окурков, лежащих у его ног.
Входили мы в наш двор очень торжественно. Был выстроена рота почетного караула, оркестр играл «На сопках Манчжурии», были слышны залпы артиллерийских орудий. Да насчет орудий я переборщил, но вальс играл, какой-то дед в соседнем доме с утра выставил на окно акустические колонки. И бабки, выстроенные шпалерами, в количестве не менее тридцати единиц, и встретившие наше триумфальное появление радостным шумом, вполне заменили почетный караул. Не доходя метров пять до основной группы, я спустил Нику на землю, и она, восторженно визжа, бросилась в объятия присевшей на корточки, заплаканной уже от счастья, хозяйки. В общем, все поют и пляшут, как в индийском кино. Постояв минут пять, глядя на этот праздник, я потянул Демона в сторону подъезда.
— Павел, подождите — светлые глаза из-под толстых стекол очков в упор смотрел на меня: — спасибо вам, Павел, за то, что нашли Нику. Поверьте, я никогда не забуду, что вы для нас с Никочкой сделали.
— Не за что, Алла Никитична, главное, что все остались живы.
Надеюсь, что завтра, в моей, внезапно подобревшей, соседке, вновь не проснуться горгоны или горгульи. Будем считать операцию условно успешной, Расходы составили только кусок печенки, с силой брошенные на твердь асфальта, для создания паники и антуража.
Глава 30
По агентурным данным
Вернувшись с ужина, я обратил внимание, что мой напарник очень возбуждён: глаза блестят, постоянно начинает напевать какую-то бодрый марш, все время повисает в каких-то сладких мечтах.
— Дима! Дима, что у тебя случилось пока меня не было?
— Ничего.
— Давай колись!
— Да ничего не случилось, все в порядке.
— Я вижу, как у тебя все в порядке, даже распирает изнутри. С кем-то познакомился? С Леной помирился?
— Нет, с Леной не мирился и вообще, в глаза ее не видел уже месяц.
— Дим, ты что как девочка ломаешься. Я с тобой в угаданного играть не буду. Не хочешь говорить, не надо.
— Ну меня просили не говорить никому.
— Ну просили и просили, проехали. Вон смотри, мужики драться собираются. ЭЙ, ГРАЖДАНЕ, МЫ ИДЕМ К ВАМ!
— Да, ладно, вон они побежали уже. Давай я тебе скажу, только ты ничего не говори, пообещай.
— Дим, я обещать не буду, тем более, если ты влез в какую-то хрень.
— Мне информацию слили по убийству. Кто убил — имя и кличку сказали и где человек живет. Ты мне подскажи, как бумагу оформить правильно, что бы мне в зачет пошло.
— А какое убийство, где?
— Мне сказали, что женщину изнасиловали и убили в Ноябрьском сквере, неделю назад.
— Понятно, давай подробности.
— Человек в пивнушке был, на Закатной улице, три дня назад. Там за соседним столиком два мужика бубнили. Ну а у человека слух хороший, он и….
— Человек с хорошим слухом — это Павел Афанасьевич Кудюмов, который сторож со склада?
— Ну да, а как ты догадался?
— Не знаю. И что дальше?
— Ну вот, парня, которого называли Лешей Корелом, второму рассказывал, что ему баба его карефана, который на зоне чалится, назначила встречу в парке. А он типа в розыске, и только ночью с ней согласился встретится. Ну, а при встрече она на него наехала не по-детски, что он ее дроле денег должен, как земля колхозу, и что он кореша своего ментам сдал, и если он ей эти деньги не вернет, то она всем расскажет, что он стукач, и его тут и кончат. А потом они вышли и пошли в соседний дом, в дальний подъезд. Что скажешь?
— Дим, я скажу, что я такую лютую дичь ни разу ни слышал, только в старых советских фильмах видел.
— Да ну тебя, с тобой по-человечески….
— Ладно, не обижайся, а как ты вообще на складе оказался?
