самое никуда.
Подошла какая-то женщина лет тридцати пяти, выглядевшая немного загнанной лошадью. Может, ее отсюда уже пару месяцев на волю не выпускали, кто знает, что тут за порядки.
— Пожалуйста, не надо ругаться, — совершенно без эмоций сказала она, крепко держась обеими руками за планшет. — Меня зовут Елена, и я вам сейчас расскажу, как будет проходить передача. Юлия Васильевна будет сидеть здесь, — она показала на кресло посередине. — Я буду стоять рядом, если что понадобится, дайте знак. Говорить только по команде ведущей. Смотреть сюда, — она показала на камеры. — Всё понятно? — дождавшись, когда все кивнули, она продолжила: — Старайтесь излагать материал простыми словами, будто объясняете детям. У нас передача для обычных людей, не специалистов.
Белянчикова пришла минут через пять. Интересная тетенька. Сколько ей сейчас? Чуть за сорок? Открытое лицо, добрая улыбка. Невольно начинаешь в ответ улыбаться. Но работает жестко, никаких уходов в сторону не позволяет. Прогнали вкратце сценарий, определили очередность. Ну, и поехали.
Ведущей скрипкой был, конечно же, Игорь Александрович. Рассказал коротенько об исследованиях семьдесят четвертого года, показал на меня, как вдохновителя продолжения. Ну, тут настал мой звездный час. Белянчикова первым делом спросила, сколько мне лет.
— Всего двадцать один год? — удивилась она. — А начали вы над этим работать...
— Год назад, — ответил я.
— А это правда, что вы на себе изучали действие бактерии?
— Правда, — я выдал на лице чуток мученика. — Пришлось потом лечить гастрит.
Поговорили еще о язве и бактерии, причем Морозов как-то очень хитро вставил все возражения оппонентов как наше достижение. Мол, работаем.
Ругавшая нас дама, гастроэнтеролог из Питера Степанова, будто лимонов наелась. Особенно после того, как я выдал про свой гастрит. Похоже, весь ее боевой запал куда-то делся и она просто не знала, чем ей крыть «шарлатанов». Так что когда ей слово дали, она только и смогла выдавить из себя «Как уже сказал профессор Морозов...» и дежурную фразу, что не всё так однозначно и требует дальнейших исследований.
Ну, а в конце еще и про премию объявили, добавив, что мы — первые советские ученые, ее получившие.
Напрасно я думал, что процесс будет долгим. Были, конечно, перерывы какие-то, что-то там гасло, потом зажигалось, но часа за полтора мы отстрелялись. Вышли на улицу вместе с питерской дамочкой.
— Ну что, Елена Андреевна, — обратился к ней Морозов, — пообедать с нами не желаете?
* * *
Юрий Геннадьевич позвонил почти сразу после того, как я зашел в квартиру. Пришлось даже на ходу штаны застегивать, чтобы не упали.
— Освободился? — вместо приветствия спросил он. — Давай, подъезжай, посмотришь нашего пациента.
И повесил трубку, гад. Хоть бы поинтересовался, могу я сейчас, не занят ли? Обозначил бы хоть теоретически мое право на свободное время. Ладно, переодеться не успел, зато в туалет сходил. Коту вот только еды дать, раз себе не получилось, и вперед. Вчера как знал, проверил свой чемоданчик, пополнил лекарствами.
И только при встрече мой куратор изволил поздравить с премией. Скупо так, холодно даже. Будто наши их каждый день по пять штук получают, а Нобелевку прямо надоело уже. Завидует, не иначе.
Деда я посмотрел, конечно. Вернулся в русло старый хрыч, будто и не испускал запах грунта совсем недавно. Кстати, хвалил небулайзер, сказал, что дал поручение минмедпрому разработать и широко внедрить. Не на бумаге, понятно, но такой парень даже когда просто по телефону что-то рекомендует, то все бегать начинают как наскипидаренные. Вот гад, слов нет. Шприцы одноразовые похерил и не поморщился, а тут приборчик понравился, решил астматиков осчастливить. В следующий раз укол ему надо делать многоразовым шприцем, чтобы иголка скрученная в поросячий хер, и с заусенцем после заточки. Смотришь, и дойдет тогда.
— Как на телевидении прошло? — спросил Суслов, застегивая рубаху.
— Всё хорошо, спасибо, — ответил я. Понятно, откуда ветер дует. Все СМИ под пропагандой лежат. — Вот как раз сегодня утром программу «Здоровье» снимали.
— Это хорошо, — покивал Михаил Андреевич. — ФРГ когда?
— Через две недели. Фрак ищу вот.
И ведь не предложил помощь, промолчал. Не по чину.
Короче, смазанная какая-то встреча вышла. Не нашим и не вашим. Я шел к машине, оставленной на въезде, и опять пытался вспомнить, когда же должен умереть этот старпер. Восемьдесят лет, дорогие товарищи, будет Суслову в конце ноября. Что там юбиляру отвесят? Героя Труда? Хотя нет, Брежнев же на день милиции умрет, любимый населением концерт не покажут. А дед раньше. Но когда? От следующей мысли я даже остановился. А вдруг тогда должен был, в январе? И теперь по-другому всё? И я в этом виноват? Хотя я не припомню прорабов перестройки в газетных сообщениях. Специально не отслеживал, но ни Горбачева, ни Шеварднадзе, ни Яковлева... А где они хоть работают? Михаил Сергеевич на Ставрополье вроде. Или в Москве уже? А Эдуард Амвросиевич?
Но если дед выжил, то подвинули того, который в моей истории занял его место? А кто этот парень? Не пойду же я назад с воплями «Михаил Андреевич, а кто вместо вас в Политбюро должен был влезть? А Миша Горбачев, он где?».
Двинулся с места и поехал. По дороге всё вертел головой в поисках стенда с бесплатной газетой. В мозгах будто зудело всё, так и подбивало: посмотри побыстрее. На Кутузовском чуть не проехал мимо. Припарковался у обочины, пошел исследовать. Так, здесь толпятся мужики у «Советского спорта», дальше «Труд», «Известия», «Комсомолка висит за углом». Ага, вот и «Правда». Блин, нигде нет состава политбюро. Хотя вот, нашел. Брежнев, Суслов, Пельше, Гришин, Щербицкий, Кунаев, Громыко, Андропов, Тихонов, Устинов, Черненко... А кого я ищу? Я хоть помню, кто вместо Суслова стал? Как там древние сказали? Делай что должно и будь что будет. Пошли они в дальнюю даль, эти небожители.
Вон, народ пельмешки из гастронома несет. Пойду, куплю, чтобы с готовкой не заморачиваться.
* * *
Комиссия по распределению выпускников — обязательный аттракцион. Показуха сплошная, но надо ритуал провести, ублажить старых богов бюрократии и притворства. По большому счету, кто побеспокоился, тот получит требуемое. А кто нет, тот поедет куда пошлют. Так что я стоял в очереди под деканатом спокойно. И в прошлой жизни не переживал, а в этой — и подавно не буду.
Вызывали по алфавиту, зашел — вышел, следующий. Народу много, так что задерживаться не
