нет, — поспешил успокоить врача я.
— Тогда чем я могу вам помочь?
У меня с собой была фотокопия портрета Федорчука в одной из ростовских газет. Качество снимка, правда, было неважное, но лучше что-то, чем ничего.
Я показал снимок доктору.
— Вы знаете этого человека? Скорее всего, это один из ваших пациентов.
— Разрешите взглянуть поближе?
— Конечно, Яков Рувимович.
Я передал снимок врачу.
Он надел очки и стал пристально всматриваться в изображение.
— Я не уверен, — наконец, заговорил он, — но человек на этом фотопортрете отдалённо… Повторюсь — отдалённо похож на больного, который у меня лечится.
— Его фамилия?
— Есть такое понятие — врачебная тайна. Тем более речь идёт про пациента, у которого венерическое заболевание, — стушевался Файнбург.
— Поймите, доктор, — склонился над ним Мамед, — у нас есть все основания полагать, что этот человек — не тот, за кого себя выдаёт. И он так же замешан в убийстве нашего коллеги — агента угрозыска. Вы ведь не хотите покрывать убийцу?
— Хорошо. Мужчина на фотоснимке — предположительно мой пациент Степан Белянчиков.
— Его адрес, место работы?
— Адрес должен быть в его карточке, а работает он на строительстве водопровода в отделе кадров.
— Спасибо за понимание, Яков Рувимович, — поблагодарил я. — И да, надеюсь, вы понимаете — наш разговор должен пока оставаться в секрете.
— Понимаю, — вздохнул он.
Мы с Мамедом вышли на улицу.
— А быстро всё закрутилось, — усмехнулся он. — Только ты приехал и всё понеслось.
— Фамилия обязывает.
— Это да, фамилия у тебя говорящая. Ну что — махнём в отдел кадров?
— Махнём.
У входа в нужное здание я столкнулся с товарищем из Харькова, с которым мы ехали вместе в одном купе поезда в Таганрог. Он сразу узнал меня.
— Что, решились пойти к нам на работу? Правильно! Вы б знали, сколько ещё всего предстоит сделать! Видели, какую башню мы отгрохали за кладбищем? Тридцать восемь метров высотой! Бак наверху вмещает в себя аж пятьдесят тысяч вёдер! И это только начало, товарищи!
— Здорово! Масштаб впечатляет, — согласился я. — Не подскажете, где тут отдел кадров? Мне бы Степана Белянчикова найти…
— Подскажу. Подымайтесь наверх, на второй этаж. Там сразу за входом — налево, сворачиваете и прямо-прямо по коридору. В конце упрётесь в дверь с табличкой «Отдел кадров». Вам туда. Я Степана совсем недавно видел, так что он должен быть на месте, если нет — подождите, там скамеечка у стены.
Только тут он заметил Мамеда.
— А товарищ тоже с вами на работу устраиваться пришёл?
— Нет, это мой родственник. Я ведь в городе пока плохо ориентируюсь, вот он меня и сопровождает.
Распрощавшись с доброжелательным инженером-харьковчанином, мы зашли в здание и проследовали по указанному им маршруту.
Я постучал в дверь и не дожидаясь отклика с той стороны, зашёл. Следом за мной порог перешагнул Мамед.
В тесной комнатушке с маленьким окошком за письменным столом сидел полный мужчина средних лет и что-то старательно переписывал из толстой книги в тетрадь.
— Вы ко мне? — удивлённо поднял он голову. — Если начёт работы, то пока все вакансии закрыты. Советую пойти и поискать что-нибудь на биржу труда.
— Мы пришли к вам, гражданин Федорчук, — улыбнулся я.
Мужчина дёрнулся.
— Простите, вы ошиблись. Моя фамилия Белянчиков.
— Хватит ваньку валять, Федорчук! Думаете, если наели щёки как у хомяка, отрастили пузо и завели бороду — вас теперь не узнать?
— Кто вы такие?
— Уголовный розыск. И да — это ведь вы, Федорчук? Пожалуйста, не спорьте. В Ростове ещё достаточно людей, способных вас опознать.
Я положил на стол перед ним фотографию из газеты.
— Хорошо, ваша взяла — я, действительно, Федорчук. Тут вы правы. Да, я устроился на работу под чужим именем и готов понести за это справедливое наказание. Но меня можно понять — никто не хотел брать меня на работу как социально чуждый элемент. Я был вынужден пойти на этот проступок, чтобы не умереть с голода.
— Не надо давить на жалость, Федорчук, — выступил вперёд Мамед. — За тобой есть куда более тяжёлый проступок.
— И даже не один, — дополнил я.
— Неужели? — напрягся тот. — В чём же меня обвиняют?
— В 1919-м году вы с вашими подельниками ограбили Первое Ростовское общество взаимного кредита.
— Ерунда какая-то! Я не мог этого сделать. Обо мне в газетах писали!
— Просто вы очень ловкий и хитрый преступник. Но и это ещё не всё: вы обвиняетесь в убийстве сотрудника таганрогского уголовного розыска Вениамина Дохина.
Он всплеснул руками.
— Господи! Да вы сошли с ума! Я даже представления не имею, о ком речь.
— У вас общий лечащий врач. Вы несколько раз пересекались с Дохиным у него на приёме.
— Да мало ли с кем я ещё пересекался! И с какой стати мне понадобилось убивать этого вашего Блохина?
— Дохин. Его фамилия Дохин, — поправил я. — А убили вы его потому что узнали, что он работает в угро и догадались, что вас хотят обвинить в ограблении банка. Возможно, в какой-то момент Дохин стал вас шантажировать и требовать денег. Тогда вы убили его, обставив всё как самоубийство.
— И что — вы можете это доказать? — фыркнул тот.
— Конечно, — сказал я.
— Ого? И каким это образом?
— Вы написали предсмертную записку за Дохина. Использовать для этого печатные буквы — неплохой ход. Сами догадались или где-то прочли? Хотя, неважно. Главное, что вы всё-таки прокололись, оставив на бумаге отпечатки пальцев. Нашим экспертам пришлось потрудиться, чтобы их обнаружить, это технически сложно, понадобились специальные реактивы… Но они молодцы, у них всё получилось.
Федорчук даже не вскочил, он взлетел со стула. Схватив настольную лампу, попытался запустить ей в меня, но я увернулся, а потом ударом в челюсть свалил его на пол.
— Мамед, помоги!
Вдвоём мы подняли Федорчука и снова посадили за стол. Я положил перед ним лист бумаги.
— Зачем?! — прохрипел Федорчук.
— Пиши!
— Что писать?
— Пиши всё как было. Только чистосердечное признание спасёт тебя от расстрела. Ты ведь хочешь ещё пожить, Федорчук?
Он кивнул и стал писать.
Когда закончил, я забрал его показания в письменном виде и принялся изучать.
— Значит,
