— Я не знаю, товарищ Сталин. Мне кажется, что общего у них больше, чем разницы. Да, Черчилль не любит Гитлера, из‑за которого ему пришлось вступить в войну. Но, нас он не любит гораздо больше. Ради нас он готов дружить с чёртом.
— Что можно предпринять?
— Надо отрывать Америку от них. И дело не в том, что мы не можем победить Америку. Можем, но… Захватить её мы не можем. У нас нет флота.
Дома, через ИскИна, разыскал Канариса, он, действительно, лежит в фешенебельной клинике, через палату от него 'лежит' руководитель МИ-6 Мензис. Переговоры проходят в парке клиники, с обеих сторон много охраны в штатском и в больничных халатах. В первый день Канарис показал Мензису фотографии новой техники, снятой агентами Абвера в различных точках и на различных фронтах.
— По–меньшей мере тридцать новых видов вооружений, причем, не модернизация сделанного до войны, а принципиально новых. И это в условиях захвата нами большей части Европейской части России, где и была сосредоточена вся промышленность. И это не американские и не ваши вооружения. В войну вмешался кто‑то ещё.
— А образцы Вы захватить смогли?
— Только штурмовую винтовку на тридцать патронов. Калибр 7,62, стандартный русский, но патрон меньше и напоминает наш маузеровский. Вот что интересно: по донесениям агентов выпуск этих патронов налажен в Омске и Кемерово, но русские отказались от обычной для них практики: выбивать на донышке год производства. Каждые десять дней штампы меняют, причём без выраженной системы, используются номера от 43 до 99. Обратите внимание на донышко этих патронов: двадцать из них имеют номер 54, а семь — номер 43. Русские пакуют их по 20 штук в пачке. — адмирал показывал фотографии автомата Калашникова. — Выяснилось также, что номер оружия перебит: два удара разными штампами. К сожалению, нам не известно на каком из заводов он выпускается. Этих штурмовых винтовок у русских, пока, мало. Ими вооружены только сапёрно–штурмовые батальоны и, частично, морская пехота.
— Маловато, вполне возможно, что это опытные образцы.
— Но перевод двух заводов на новых патрон?
— Готовятся перейти на новое оружие. Наши американские коллеги весной в Крыму видели такие автоматические винтовки, но их им не показали.
— Чем объяснили?
— Что ими вооружены части особого назначения, и они секретны.
— Больше всего беспокоит положение в авиации, танковых войсках и мотопехоте. Дело в том, что большинство самолётов истребительной авиации русских имело деревянную конструкцию, а сейчас таких самолётов становится всё меньше и меньше. Вот сбитая 'аэрокобра', вот штамп на триммерах элеронов.
— И что?
— Выпущен 9 сентября 1944 года. Мы осмотрели её всю, нашли ещё две детали 44 года и несколько деталей 78 года.
— Какого?
- 1978 года, все эти детали сделаны из резины. Штамп смывали, удалось частично восстановить, но эксперты сходятся, что был написан именно 1978 год.
— По–моему, адмирал, Вы нагнетаете обстановку! Я не вижу даты выпуска на штампе, просто номер, где есть цифры 090944.
— Последние шесть цифр означают месяц, день и год выпуска.
— Я запрошу наших американских коллег.
— А как Вам такой самолёт? — Канарис показал фотографию девятки Ил-28. — Обратите внимание: у самолётов нет винтов. Они реактивные. К сожалению, сбить пока ни один не удалось. Кроме этой фотографии, сделанной одним из лётчиков люфтваффе, которому удалось сделать это незаметно, у нас ничего нет. Есть ещё самолёт–бомбардировщик, но его снимков у нас нет. Тоже реактивный, со стреловидными крыльями, русские применяют его для ударов по нашёй территории, действуют обычно ночью. Наши радары неоднократно фиксировали цели, двигающиеся со скоростью 850 км/час. Обычно ведут прицельную бомбёжку промышленных и транспортных объектов. Действуют, обычно, парой. Базируются где‑то за Москвой, вне досягаемости нашей авиации. Гамбург достают.
— Это точно?
— Они применяют особые бомбы невероятной мощности. Этот почерк нам известен. Два таких взрыва были зафиксированы в Гамбургском порту. Порт работу прекратил. Бомбят очень точно, зенитный огонь по ним не эффективен из‑за многочисленных помех, которые они выставляют. Из‑за большой скорости звуковое обнаружение тоже неэффективно. В общем, средств борьбы с ними у нас нет. Плюс, русские имеют, видимо, карты с расположением наших складов, заводов и фабрик. Бьют исключительно по этим точкам. Население стараются не задевать, в отличие от вашей авиации.
— Никаких средств борьбы?
— Абсолютно. Гитлер выделил средства для постройки реактивных истребителёй, но наша 'Ласточка' пока не летает. Тем более, ночью. Теперь о танках. Один — сверхтяжёлый. Выпускается, предположительно, в Омске. Используется как танк прорыва. У него 'щучий нос', наши 'ахт–ахт' его не пробивают. Русские называют его 'Т-10', их, пока не много, но значительно больше, чем у нас 'Тигров', тем более, что 'тигр' пробить его не может, а он бьёт 'тигра' навылет, у Т–VI большие сложности с движением, а этот невероятно подвижен. Наши инженеры подсчитали скорость снаряда, получилось 950 м/сек. Но, это ещё не последняя разработка: вот этот 'Фердинанд', а у него толщина брони в два раза больше, чем у 'тигра', был подбит на расстоянии 4700 метров от линии фронта. Обратите внимание: он пробит насквозь, как будто не было 200мм крупповской брони, двигателя и задней стенки моторного отделения. Вот выходное отверстие.
— Что говорят танкисты?
— Ничего не говорят! После попадания никто не выживает. И вот основной танк русских, они называют его 'Т-54', 100мм орудие, даже осколочно–фугасным снарядом срывает башню Т–IV и 'Пантеры'. За последние полгода вермахт потерял безвозвратно 70% танков на Восточном фронте. Восстановить численность физически и экономически невозможно. В войсках — паника. Я не удивлюсь, если завтра мы узнаем, что Кюхлер капитулировал. Теперь о мотопехоте: они применяют полностью закрытые бронетранспортёры трех видов. Атаку ведут вслед за огненным валом, двигаясь на расстоянии всего 150–200 и менее метров. Врываются в окопы сразу после переноса огня, когда пехота ещё находится в укрытиях. У сапёрно–штурмовых подразделений эти самые новые штурмовые винтовки, у большинства панцири, а у сержантов и офицеров что‑то вроде ватника, который пробить ножом, пулей и осколком невозможно. Большое количество пулемётов, снайперских винтовок. Снайперские винтовки все автоматические. Большое количество телескопических прицелов. И это при условии того, что до войны у них был один завод в Петербурге, который выпускал оптическое стекло.
— Они купили ещё один в Америке.
— Всё равно, слишком много оптики. Причём очень качественной.
— Так всё‑таки, в чём смысл наших с Вами сегодняшних переговоров?
