Сидящий в кресле аэробуса Рогов, судя по вписанному в билет и лежащему в кармане летней рубашки загранпаспорту имени, ныне зовущийся Андреем Смирновым, неожиданно вздрогнул и застыл, бессмысленно глядя перед собой совершенно пустыми глазами. Почувствовавший неладное Никонов (ныне — некто Сергей Борковский) дернулся было к нему, однако товарищ уже расслабленно вытянулся в кресле. Тревожно поглядев на операнга — уж больно происходящее напоминало случай в кафе под Киевом, — Вадим осторожно тронул того за руку:
— Виталь… ты чего? Что, снова того, матрицу какую подсадили?
Рогов повернул голову, с трудом сфокусировав взгляд на лице товарища:
— Да… ничего. Какая еще матрица? Убили меня, вот что.
— Что? Шутишь?
— Ага, самое время. Нет, Вадик, не шучу, к сожалению. Нет больше там операнга Рогова, только здесь он и остался. Да и то в заимствованном теле…
— Что случилось? — Вадим был искренне взволнован. — Рассказывай.
— Да, в общем-то, нечего и рассказывать, капитан. Просто меня только что убили, — горько усмехнулся Рогов, массируя зудящие виски — в голове была… нет, не пустота, а какая-то непривычная, звонкая легкость. Он по-прежнему был самим собой, боевым оператором первого ранга Виталием Роговым, в то же время ощущая потерю некой части собственной личности, половинки не половинки, но где-то рядом…
— А как?
— Да просто, Вадик. Шарахнули с орбиты — и все. Я-то, дурак, думал, они высаживаться станут, а они, твари, умнее оказались. Пошли, образно говоря, по пути наименьшего сопротивления. Разнесли Центр — и успокоились. Впрочем, подозреваю, сейчас их уже добивают, в смысле там, на орбите. Не знаю, почему, но очень даже в этом уверен. Прямого боя им по-любому не выдержать.
— И что теперь?
— Теперь? — Рогов совершенно искренне усмехнулся, глядя на застывшее лицо товарища. — Мир спасать будем, как и договаривались, что ж еще остается? То, что мне теперь некуда возвращаться, ничего, Вадюх, не меняет, поверь мне, ровным счетом ни-че-го… А потом? Разберемся, чего там. Сейчас все это неважно.
— Ты сам-то как, в норме? — более идиотского вопроса, пожалуй, задать было нельзя. Впрочем, операнг американских боевиков не смотрел, и скрытого подтекста заданного вопроса не понял:
— Нормально, не переживай. Живой пока. Слушай, тут у вас в самолетах ноутбуками пользоваться можно? А то мне нашептали кой-чего из будущего, типа напоследок.
— Да вроде можно, если в инет не выходить. Мобильными точно пользоваться нельзя, это я помню.
— Вот давай-ка и поработаем. Чтобы моя смерть там не оказалась бессмысленной. Ты у нас поживее на клавиатуре работаешь, потому я тебе кое-что продиктую, а ты наберешь. Нам еще часа два лететь, время есть.
— Давай, — вздохнув, Никонов подтянул к себе сумку с ноутом, вжикнул «молнией». — Знаешь, Рогов, как же до тебя все просто в моей жизни было, и не описать! Тренировки, операции, расслабон с мужиками. И тут приходишь ты, мол, «здрасьти, я из будущего», и все, пипец, причем полный и необратимый.
— Добро пожаловать в наши ряды, кадет! — несмотря на не самые веселые мысли, операнг вполне искренне продемонстрировал товарищу улыбку во все тридцать два. — Ну вот, наконец-то и ты проникся. Там, куда приходит спецназ ВКФ, капитан, всегда происходит именно этот самый полный и необратимый пипец. Ладно, давай работать. Я диктую, ты набираешь, можно в любом текстовом редакторе, хоть в блокноте. Если нужно медленнее или, наоборот, быстрее, сразу говори. Старайся не ошибаться, хотя я потом в любом случае проверю. Да, и не ищи никакого смысла, это просто код, набор символов в английском регистре. Готов? Поехали…
Франция, международный аэропорт «Lyon-Saint Exupéry», 2010 годСам по себе лионский аэропорт, названный в честь известного пилота-писателя, автора ставшего классикой «Маленького принца», ничем особенным товарищей не удивил. Пассажирский терминал, таможня — проверка, несмотря на события в ЦЕРНе, оказалась самой обычной, никаких дополнительных сложностей и ненужных вопросов, каковые наверняка б имели место, случись нечто подобное в родных эмпиреях, — и автостоянка, где их уже ждал обещанный «Виктором Семеновичем» человечек. Оный человечек оказался чистокровным швейцарцем Луи Руном, немногословным и неулыбчивым мужиком лет под пятьдесят, ожидавшим их в кабине комфортабельного «Туарега» с номерами женевского кантона. Был ли он таким же «Луи», как их московский помощник — «Виктором Семеновичем», товарищи не знали и выяснять это, понятное дело, не собирались. Рун вполне сносно говорил по-английски, но Виталий сразу же блеснул своим новоприобретенным знанием «швицердюча», чем, похоже, немало того удивил, хотя внешне это практически никак не отразилось. Обменявшись со встречающей стороной оговоренной еще в Москве кодовой фразой, товарищи погрузились в джип и покинули гостеприимный Лион, точнее, его пригород — аэропорт располагался в паре десятков километров от города. Дорога была совершенно пустой, лишь пару раз им встретились полицейские машины и армейские грузовики, едущие в обе стороны. Впрочем, никаких постов на шоссе не было, и их никто не останавливал. Часа через полтора Рун притормозил на окраине небольшой деревушки, живописно раскинувшейся где-то в дальних предгорьях западных Альп. Остановив джип, Луи впервые за всю их поездку улыбнулся — неужто все-таки ожидал какой-то каверзы? — и предложил размять ноги. Разминать их предстояло весьма коротким маршрутом, аж до самого багажника внушительного внедорожника, в котором обнаружилось почти все затребованное снаряжение. Мешковатые с виду комбинезоны с синей вышитой эмблемой CERN на карманах, кепи с аналогичной же эмблемой и два комплекта четырехцветного армейского камуфляжа вместе со всей положенной местным уставом экипировкой. Нераспечатанная «консерва министра»[14] на полсотни патронов калибром 5,56 (на цинке значилось 5,6-мм, что немало удивило Вадима; Рогов же на подобные мелочи внимания не обратил) и два ствола. Стволами оказались стандартные штурмовые винтовки армейского образца SIG SG-551, что удивило Никонова повторно — откуда дровишки? Впрочем, учитывая, что по возрасту Луи еще находился в положении «ландштурм» и должен был хранить дома полученное от правительства оружие и боеприпасы, удивляться, возможно, было и нечему. В конце концов, маленькая Швейцария с ее кадрово-милиционной структурой армии, позволяющей за двое суток развернуть из двадцатитысячной почти полумиллионную армию, не самая обычная страна мира.
Насладившись эффектом, Луи заговорил:
