Манштейн несколько ошарашенно посмотрел на Андрея — еще бы, ведь фюрер настаивает на их развертывании, а тут предлагает совершить нечто обратное?! Андрей улыбнулся и тихо пояснил:
— Численность в дивизиях незначительна, вполне можно свести в нормально укомплектованные бригады двухполкового состава.
— Здесь будет только переименование, мой фюрер, — глаза Манштейна блеснули лукавством. — Общая численность дивизий уменьшится до 54, что будет весьма весомым доводом для наших политических деклараций.
— Я рад, что вы меня понимаете, Манштейн. Да, вот еще — я видел во Фландрии огромное количество повозок. Зачем нам столько лошадей, разве мы не можем снабдить все дивизии автотранспортом?
— Мы сможем полностью обеспечить оставшиеся, — генерал выделил голосом последнее слово, — соединения автомобилями, утроив их парк. Все наши дивизии станут моторизованными, или мотопехотными, если судить по аналогии с танковыми группами. А комплектование резервных дивизий, как я понимаю, будет происходить по мере поставок от промышленности и гужевым транспортом?
— Да, генерал. И я надеюсь, что нам не понадобится проводить этого. Длительная война не входит в мои планы. Тем более что предстоит вести ее авиацией и флотом при участии панцерваффе. Да-да, Манштейн, — вряд ли наш друг Муссолини устоит от соблазна ввязаться в эту войну, ведь он сейчас уже ощущает себя победителем, считая Средиземное море «итальянским озером». Мы его просто не удержим от этой пагубной ошибки.
— Вы считаете, мой фюрер, что итальянцы начнут боевые действия в Африке?
— У них много глупости и тщеславия, Эрих, и такое безумство они сделают. Эти шакалы сильно удивятся, когда британский лев, который кажется им издыхающим, больно ударит их своей когтистой лапой. Так что Кириенаку с Тобруком они вскорости потеряют, в этом я уверен.
— Что нам следует предпринять, мой фюрер? — глаза Манштейна полыхнули огнем. Генерал не обольщался по поводу боевых качеств союзников с Апеннинского полуострова.
Ведь еще в ту войну среди немецких солдат ходило крылатое высказывание — «итальянцы существуют лишь только для того, чтобы было кого громить вечно битым австрийцам». И это не шутка, так оно постоянно и происходило.
— Отправим в Африку одну из танковых групп, четырех дивизий будет достаточно. Пехота там не принесет пользы — слишком велики расстояния среди песков и барханов. Продумайте все до мелочей, Эрих. Но командующего я могу предложить сразу — это генерал Роммель. Он неплохо зарекомендовал себя в нынешней кампании, пора ему дать возможность для повышения. И он его оправдает, в этом я уверен!
Таллин
— Это все! Это конец!
Генерал-лейтенант Лайдонер посмотрел на лежащую перед ним бумагу. Каждая строчка письма генерала Траксмаа исходила болью и горечью. Русские не отказались от своих планов, хотя Эстония пошла на все возможные и невозможные уступки своему могучему восточному соседу.
«Мы надеялись, что корпус, в соответствии с конфиденциальным протоколом, предназначен только на время войны и что после войны он покинет территорию Эстонии, в связи с чем все районы его дислокации, постройки и аэродромы были временными. Иллюзии рассеялись во время разговора с Молотовым, когда он выразил в прямом смысле удивление по поводу того, что мы в своем предложении вообще делаем различие между наземными войсками и морскими вооруженными силами — в смысле продолжительности их местонахождения».
Генерал задумался, стал читать дальше. Ответ наркома по иностранным делам и главы правительства СССР господина Молотова лежал перед глазами, а в груди все заледенело в тягостном ожидании.
«Параграф № 3 пакта предусматривает, что наземные и воздушные войска остаются в Эстонии на все время действия пакта. Конфиденциальный протокол предусматривает их количество только в размере 25 000. Мы признаем, что это только на время войны. После войны мы договоримся с эстонским правительством о новом количестве».
Генерал сглотнул комок в горле и чуть дрожащими пальцами расстегнул верхние пуговицы мундира.
«Но для нас важно, чтобы места, где мы будем строить, были бы определены на все время действия пакта. Эти постройки обойдутся нам дорого — невозможно, чтобы после войны мы должны были бы их оставить и перейти куда-нибудь в другое место».
Это был конец, если отбросить дипломатическое словоблудие. Красные и не думали выполнять данные ими же самими обещания. На границе сосредотачиваются десятки дивизий РККА — советский «ограниченный» контингент через несколько дней превратится в неограниченный и фактически оккупирует всю Прибалтику с его родной Эстонией. Драться почти невозможно, патронов со снарядами только на две недели, и купить их не у кого.
Союзники потерпели сокрушительное поражение, англичане потеряли всю армию, теперь немцы добивают французов. Советский Союз воспользовался удачным моментом и теперь заставит их заплатить по старым счетам.
— Нам в сентябре, — проговорил сквозь стиснутые зубы генерал, — стоило отвергнуть этот ублюдочный пакт. Так и так мы потеряли бы независимость, но тогда не было бы чувства унизительной беспомощности!
Глава четвертая
«Добровольно и с песнями»
«Фельзеннест»
— Всего русские развернули на своей западной границе порядка 80 пехотных, 10–12 кавалерийских и моторизованных дивизий, усиленных 15–20 танковыми бригадами, — голос Манштейна был ровен, ни тени эмоции.
Андрей подумал, что генералу должно быть страшно — ведь за минуту до этого он напомнил, что вермахт располагает в Восточной Пруссии и Польше всего 12-ю ландверными дивизиями относительной боеспособности — ввиду укомплектованности резервистами старших возрастов. Авиации не имелось совершенно, лишь ПВО Берлина обеспечивала одна авиагруппа истребителей в четыре десятка.
— Главная масса русской армии стягивается к границам прибалтийских государств. Переброска поднятых по тревоге войск Ленинградского, Калининского и Белорусского военных округов идет подчеркнуто демонстративно, без соблюдения маскировки. Кроме того, объявлено постановление правительства, где предписывается задержка демобилизации солдат третьего года службы и всех запасных, призванных на сборы.
— Как интересно, — пробормотал про себя Родионов. Что-то не похоже на мирное и добровольное вхождение Прибалтики в СССР. Какое уж тут согласие, если оно выбивается при помощи грубой силы. Осторожно спросил:
— Что произойдет в ближайшие дни, генерал?
