Расширять штат неизбежно придется, опять-таки за счет студентов-выпускников, больше неоткуда. Конечно, искали везде и сманивать пытались, только безуспешно. Инженер — профессия редкая и почетная, большинство жизнью довольны и менять ничего не собираются. С другой стороны — получить по распределению неизвестно кого мне тоже мало улыбалось, поэтому с помощью отдела кадров завода среди выпускников московских технических вузов была проведена «рекламная акция», направленная на поиск, пусть не талантов, но хотя бы добровольцев.
Организационные заботы первого летнего месяца полностью меня поглотили, и ради них пришлось отложить на потом конструкторскую и производственную работу. Наконец солнечным утром, когда весь коллектив КБ был в сборе и разбит по группам, которым я как раз собирался поставить первые практические задачи, у меня на столе зазвонил телефон.
— Любимов у аппарата.
— Петрович? Лихачев говорит, — директор произнес это так, что я даже отшатнулся. Нет, директор не кричал, не ругался, не хвалил меня, наоборот, эти слова он произнес абсолютно спокойно. Даже не так — его голос был мертвецки спокойным, в нем не слышалось самой жизни.
— Зайди ко мне, тут у нас такое…
Надо ли говорить, что я сорвался с места, бросив все, и побежал к нему вперед собственного визга? Секретарь в приемной даже не успел меня ни о чем спросить, как я, тяжело дыша, ворвался в кабинет. Лихачев сидел на своем месте и смотрел прямо перед собой, только спустя секунд десять он медленно перевел взгляд на меня и спросил очевидное:
— Пришел?
— Как видишь! Что случилось-то?
— Звонили из Дмитрова. Наши грузовики встали.
— Как встали?! Не понял!
— Как, как… Не смогли их сегодня утром завести и все.
— Что все? Не может быть!
— Не все, но много. Массовый выход из строя техники налицо.
— Понятно… А в чем причина?
— А вот это я как раз у тебя хотел спросить! — в голосе директора проскочила привычная, «деловая» злость, и я как-то сразу успокоился. Мировую революцию не отменили, а с текущими проблемами как-нибудь справимся, сколь сложны они ни были бы.
— Погоди. Звонили. Что сказали-то конкретно?
— Спросили то же, что и я спрашиваю. Что делать? Но проблема в моторах.
Слава богу, до вопроса «Кто виноват?» пока не додумались, поэтому действовать надо быстро и решительно. В первую очередь — выяснить причину произошедшего. Во вторую — спихнуть с себя вину, если она есть. В третью — оперативно исправить положение. Классика.
— Я со своими выезжаю на место. Прошу выделить необходимый транспорт.
— Дежурку возьми, я распоряжусь. Будут новости — звони, я на месте.
Эпизод 2
До Дмитрова ехали чуть ли не четыре часа, мне еще как руководителю было относительно комфортно в кабине, а вот «студенты» тряслись в кузове. В таком тревожном состоянии спать я не мог, постоянно гонял в голове конструкцию мотора и пытался умозрительно представить, что оказалось в нем «слабым звеном». Убедившись в бесплодности попыток, стал думать на отвлеченные темы, чему способствовали удары кулаками по крыше кабины, когда ЗИЛок потряхивало на ухабах. Да автобус был бы здесь более уместен, но проблему подвески, работающей мягко при любой нагрузке, пока не решить. Пневматика нужна.
При въезде на территорию лагеря нас остановили. Из документов при нас были только заводские пропуска, да записка-предписание директора ЗИЛа. Пока все проверяли, отправляя гонца к ближайшему телефону, подъехал легковой автомобиль-кабриолет, весьма антикварного вида, из которого вышел Берия с сопровождающим. И лагерная охрана, и мы затихли, ожидая, что скажет нам грозное начальство.
— Здравствуйте, товарищи! Прибыли значит… — Берия осмотрел нас оценивающим взглядом. — Представляю вам товарища Меркулова, моего заместителя по линии ОГПУ. В его компетенции все вопросы, связанные с противодействием шпионажу и другой вражеской деятельности. А также саботажу.
Последние слова Лаврентий Павлович выделил особо, отчего присутствующие инженеры глубоко задумались.
— По машинам! Следуйте за мной, — видимо, начальник ВОБД бывал здесь уже не раз.
Лагерная охрана распахнула каркасные, опутанные колючкой ворота, и наша колонна вкатилась на территорию всесоюзной стройки. Проехав всего пятьсот метров, петляя между бараками, мы выкатились на край котлована, где сотни, нет, скорее тысячи человек-муравьев махали лопатами, нагружая тачки, толкали их по мосткам наверх. Кое-где была видна техника — три наших ЗИЛа, сильно просевших под грузом грунта, ревя двигателями и выбрасывая черный выхлоп, поднимались из котлована. Вот уже две недели стояла жара, дождей не было и все вокруг тонуло в клубах пыли, поднимавшейся при каждом взмахе лопаты, при каждом шаге рабочего, при проезде каждой машины.
Увидев такую картину, я начал догадываться, что могло послужить причиной массового выхода техники из строя, но следовало окончательно убедиться. Наш путь лежал дальше, туда, где под временными навесами застыли мертвые грузовики. Пара машин стояла с открытыми капотами, и возле них скучковалась группа в робах, тут же стояли и два чекиста в форме. Здесь мы и остановились.
— Товарищ начальник всесоюзного объединения, группа шоферов-механиков автоколонны Дмитлага занята поиском причин неисправности двигателей. Начальник автоколонны Смирнов! — доложил подскочивший чекист.
— И что, нашли? — Берия был предельно серьезен.
— Копаются, но пока не докладывали.
— А сам-то что видишь?
— Так это… Рано судить еще, надо внимательнее смотреть.
— Понятно, — с усмешкой подвел итог Лаврентий Павлович. — А товарищи инженеры какое мнение имеют?
Обращался он в первую очередь ко мне, поэтому и ответ за мной.
— Инженеры имеют предположение, которое требует уточнения. Разрешите подойти пообщаться с водителями и осмотреть технику?
— Сколько вам времени нужно?
— Час.
— Много.
— Мало. Может возникнуть необходимость разобрать мотор полностью.
— Работайте.
Разговор под конец стал весьма жестким, поэтому наша группа, не теряя даром времени, направилась к машинам. На одной из них двигатель почти уже разобрали, а из моторного отсека другой торчали сразу три задницы, больше туда не помещалось.
— Ну что? — спросил я как бы у всех присутствующих разом.
— Ничего, гражданин начальник, работаем, — отвлекся на меня всего один человек, задумчиво протиравший ветошью вынутый из котла поршень, остальные даже ухом не повели.
— Я — конструктор этого двигателя. Как у людей, работавших на этих машинах, спрашиваю, что с мотором?
