— Пока ещё не пригласили, — пессимистично буркнула мышь.
Пессимизм оказался оправданным. К нам прислали пострадавших из сгоревшего посёлка.
— А я что говорила?
— Ну… Хочется всё-таки думать о людях хорошо.
— Когда б мы с Шурой от своей клиентуры хорошего ожидали, наши гробы давным-давно в болоте бы гнили.
— У вас — специфика…
— У нас у всех специфика. «Скорая помощь» называется. Чем лучше для них постараешься, тем вернее на тебя жалобу напишут.
Бетти и Саре достался высокий худой старик с буквально измолотыми в крошку рёбрами справа. Насколько мы поняли, он, споткнувшись, упал, а обезумевшая от страха толпа пробежала прямо по его телу. То, что он дошёл до нас на своих ногах, было просто удивительно.
Войцех увёз женщину, свалившуюся с мостков, — у неё наличествовал сложный перелом плеча.
Рядом с нами остался паренёк, на вид лет четырнадцати. Он бережно поддерживал левую руку на весу правой. Больное место было туго замотано грязной тряпкой.
— Показывай.
Под тряпкой обнаружилось почти здоровое с виду предплечье, на котором просматривалось лишь одно маленькое чёрное пятнышко. Мы вгляделись. Крошечная с виду ранка с обугленными краями уходила в глубь тканей, словно в руку ткнули раскалённой спицей. Маскирующая повреждение краснота отёка ещё не успела нарасти вокруг. Одна-единственная капелька той пылающей мерзости, которой полили реку наши соплеменники!
Я попытался измерить глубину раны чистой иглой от шприца. Игла провалилась до канюли, не найдя дна. Меня передёрнуло. Щёки залила краска стыда за свою принадлежность к обществу, где не только производят подобные вещи, но и экспортируют, чтобы заливать ими волшебные миры, превращая их в безрадостные подобия собственного.
Морфий под кожу. Стерильный бинт. Перевязь, чтобы подвесить руку.
— Зенит, нам номер наряда и маршрут до Озёрной больницы. Замену в Фишеч, если нужно. Здесь ни одной бригады не осталось.
— Поняли вас, девятнадцать. Записываем…
Двигатель вездехода покашлял пару минут, громко чихнул и заглох. Стрелка уровня топлива прочно обосновалась на нуле.
— Послал господь пилота! Сколько в посёлке стояли, не удосужился у соседей канистру бензина спросить! Что, толкать теперь до самой больницы?
Патрик бестолково переминался с ноги на ногу, разводя руками. Оправдываться было бессмысленно.
— Звони, Шура. Вот позор на наши головы! — Люси злобно сплюнула и отправилась проведать пациента. Морфий сработал, боль отступила, паренёк измученно забылся прямо на жёсткой лавке салона. Сожжённую руку он, выпростав из подвески, откинул далеко в сторону, оберегая во сне.
— Прозевавшие Бензин один-девять, к вам сейчас подойдёт четвёртая кардиологическая, отольёт немного.
— Спасибо, Зенит.
Патрик заметно обрадовался. Благо, что подмога поблизости нашлась. Могли бы припухать долго.
— Господь к убогим милостив, — пояснила начальница, в упор глядя на нашего бездарного водилу.
За кустами показалась высокая крыша реанимобиля. Вскоре он притёрся бортом к борту нашего обшарпанного транспорта. Патрик отправился за ведром и шлангом, а я, посадив мышку на плечо, вылез поприветствовать коллег. Дверцы машины распахнулись. Сердце моё ёкнуло. Интересно, побьют меня или удастся свалить вину за такую трапезу на начальницу?
Медики обрадованно замахали руками. Похоже, морда лица останется цела. Я осмелился подойти, поздоровался.
В ответ парни рассыпались в благодарностях. Они горячо клялись, что вкуснее не едали если не в целой жизни, то уж, во всяком случае, в этом мире. А дешевизна обеда привела их в такое изумление, что до сих пор деньги пересчитывают, не в силах поверить, что отдали так мало.
— Как вам хозяйка понравилась? — сделала наивную мордочку Люси.
Врач бригады отгрыз кусок от вдохновляюще пахнущего огромного бутерброда, прожевав, ответил:
— Весёлая дама. Хотела, чтоб мы ей какого-то мороженого дохляка отреанимировали.
— А вы что?
— Мы велели ей разморозить его предварительно. Постепенно, аккуратно, прибавляя в день по четверть градуса тепла. А мы будем либо сами заезжать процесс контролировать, либо кого из коллег присылать. Пока что педиатров отправили дополнительно проконсультировать. В леднике у ней градусов двадцать ниже нуля, покуда оттает, разработаем дальнейшую тактику. Не лишаться же такого заведения из-за того, что ейного свёкра сам Христос не воскресит! — И доктор снова откусил изрядную долю своего интересного харча.
— Нормально восприняла?
— Ха. Видишь, гонорар пережёвываем. Угощайтесь! — И коллега отвалил нам солидный ломоть аппетитнейшего окорока, кинув его на пышную белую краюху Надо быть, того самого, который сулили нам.
Начальница долго искала хвоинкой в зубах остатки мяса, глядя вослед удаляющемуся реанимобилю. Наконец вымолвила восхищённо:
— Вот это есть то, что я назову настоящим, подлинным профессионализмом. Что скажешь?
— Век живи — век учись.
Дорога упёрлась в длинный каменный причал, уходящий в огромное озеро. Другого берега различить я не мог. Поверхность воды, покрытая мелкой рябью, казалась совершенно пустой.
— Приехали! — скомандовала начальница.
— А где ж больница?
— Сейчас покажу.
Я подобрал съехавшую вниз папку с бланками, раскрыл, выискивая чистый сопроводительный лист. Люси наклонилась, пристально глядя куда-то мимо рычагов включения переднего моста и понижающей передачи. Смотрела долго, внимательно. Наконец подняла глаза:
— Патрик!
— Слушаю вас, госпожа доктор.
— Скажи, пожалуйста, что в вашей армии сделали бы с человеком, своими действиями подрывающим боеготовность подразделения и срамящим своё непосредственное начальство?
— Я полагаю, во время ведения боевых действий такого солдата расстреляют, мэм.
— Шура, у нас автомат заряжен?
Водитель изменился в лице. Он перевёл взор туда, куда указывала мышка. Краник переключения топлива смотрел влево.
— Ты что, чудо стриженое, первый раз слышишь о существовании резервного бака? Всё, что тебе нужно было сделать — повернуть кран в другую сторону. Там ещё пять галлонов бензина! Даже я об этом знаю.
По виду Патрика было ясно, что он и не подозревал ни о чём подобном.
— Чёрт бы побрал твою католическую душу!
— Грех вам так говорить, мэм.
— Грех не знать, где у машины руль.
— Я знаю, мэм.
— Зато я не знаю, где у тебя голова, — склочно объявила мышка, — так и быть, в этот раз я тебя помилую. Расстрел заменяется покупкой пары пива за твой счёт. Но не думай, что следующая оплошность обойдётся тебе столь же дёшево! Иди, сын мой, и не греши впредь.
