палубе суетятся возле пушек матросы. Рим не стал дожидаться пальбы.
— Василий, скинь их с хвоста.
— Это я с удовольствием. Надоели, хуже горькой редьки.
Лазерная пушка в руках здоровяка казалась всего навсего крупной игрушкой, однако сработала так, что стоящий на капитанском мостике Бланко Кардосо перекрестился и забормотал молитву. Рим вздохнул. Придется теперь еще и капитану врать что-то утешительное.
Почти все члены команды собрались на палубе и смотрели, как догорает и уходит под воду один из кораблей, как второй, опасливо приближаясь к месту крушения, вылавливает из ледяной воды ошалевших матросов.
— Рим, а они ведь от нас не отвяжутся, — Цинк говорил почти равнодушно, но смотрел на командира очень внимательно.
— Да. Это мы не учли. Эльба слишком близко, найдут и будут мотать нервы. Что скажете насчет Мексики?
Команда, плотно стоявшая вокруг, растерянно пожимала плечами.
— А что сейчас в Мексике? — спросил Дзю.
— А в Мексике сейчас, ребята, империя Ацтеков. Имена у них, конечно, не произносимые, но ребята они очень воинственные. Если мы им чуть поможем, все Колумбы и Кортесы кровавыми слезами умоются. Там уже нормальное государство есть. Не придется, как, например, в северной Америке, бегать между вождями племен и уговаривать. Драгоценные камни это, конечно, хорошо… Но вы не находите, что мы способны на большее?
Пауза была долгой. Наконец Бык решительно сказал:
— Ну а что? Только знаешь, командир… На кой хрен нам та Америка? Пусть будут Соединенные Штаты России! Лучше ведь звучит, правда?!
Судя по улыбкам, идея понравилась всем, но пока еще было время подумать, и Рим продолжил говорить:
— Я, конечно, не спец, но в детстве кое-что почитывал про ацтеков. Могу сказать одно: мы, в этом мире уже столько наворотили, что какие-то изменения в истории так или иначе будут. А за семь бед — один ответ, сами знаете. Так у нас хоть какой-то шанс будет не просто напакостить в Истории, а оставить за собой приличный след, — тут он ухмыльнулся и добавил: — Ну, и опять же, святой инквизиции до нас сложно добраться будет.
Из каюты вышла Фифа и на вопросительный взгляд ответила:
— Кости вроде целы, но я ведь не доктор. Раны я обработала, он спит. Вырубился, еще пока я бинтовала. Я ему на всякий случай антибиотик вкатила, половинную дозу. Они ведь к такому не привычные.
— Не удивительно, что уснул, — заметил Бык. — Поуродовали его на совесть, да и отец у парня только что умер прямо на глазах. Ума не приложу, что с ним дальше делать.
— Разберемся по ходу пьесы, — небрежно ответил Цинк. — Что переживать раньше времени?
Анжела в это время, даже не вслушиваясь в споры, облокотилась на широкий лакированный край борта и, глядя на удаляющийся берег и уже еле видимый городок, тихонько пропела фальшивым голоском: Надоело говорить и спорить, И любить усталые глаза. В флибустьерском дальнем синем мореБригантина подымает паруса…
Бык, стоявший ближе всех остальных, с добродушной усмешкой глянул на нее и спросил:
— Что, страшно?
Фифа не стала даже спорить и просто молча кивнула головой.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
Ежели кто-то не видел кабана живьем, то привожу тактико-технические данные. Масса взрослого кабана от 100 до 200 кг, скорость от 30 до 40 кмчас. 300 метров разъяренный кабан пробегает примерно за 25 секунд.
Цитата из к/ф «Место встречи изменить нельзя».
Заволока — в старину: продёргивание под кожу через проколы или разрезы полотняной тесёмки (шёлковой ленты и т. п.) для того, чтобы вызвать нагноение и отток гноя в лечебных целях; сама такая тесёмка.
Фонтанель — разрез, сделанный для выхода гноя. Нарочная гнойная рана, с врачебной целью.
Вес золотой доблы 4,6–4,7 грамм.
Супрема — центральный инквизиционный совет.
Индульгенция — освобождение от временного наказания за грехи в католицизме. Индульгенцию можно было купить за деньги или донос.
