Зато быстрее освободились и начали собираться в путь.
— Себастьян, сегодня мы свернем со старого пути. Дорога выйдет чуть более длинной, но зато более безопасной.
Заканчивая седлать Стрекозу, я озадаченно уточнил:
— Есть какая-то веская причина?
— В монастыре сказали, что с развилки, до которой нам всего ничего осталось, нужно будет взять севернее. Вроде как там отряды лисовчиков встречаются не так часто, чем на нашем старом пути. Ну и потом, в лесах сейчас шибко тати шалят.
Ну, уж в этом-то я мог убедиться самостоятельно — путь в монастырь по количеству случайный схваток стал самым опасным в моей жизни! Одно слово — Смута…
— Хорошо. Ты знаешь новую дорогу?
— Нет, но мне ее неплохо объяснили, проедем. Если что, спросим у местных жителей.
— А не думаешь ли ты, что двигаться на открытой местности будет все же более опасно? — я ненароком коснулся именно той седельной сумки, где спрятана татарская мисюрка и подаренная князем броня.
Сотник, однако, только хохотнул:
— Себастьян, ну ты словно вчера у нас очутился. Сейчас везде есть шанс встретиться с ворогами. Но подумай сам — у нас заводных кобыл много, а открытая местность позволит заранее увидеть врага. В лесах же ты сам видел — засаду подготовить проще простого… Ну и вспомни убитых нами лисовчиков — если товарищи их были рядом и уже нашли мертвых, то вероятность встречи с ними у нас весьма высока…
Мне осталось только кивнуть товарищу, признавая его правоту. А уже спустя всего несколько мгновений мы оказались в седлах — и тронулись в путь.
…Поднявшееся высоко в небо солнце греет заметно сильнее — я бы даже сказал, вовсю печет! Н-да, а ведь в чем-то наша прежняя дорога была приятнее — по крайней мере, под сенью деревьев было куда прохладнее.
Немного подумав, я достал из седельной сумки старый, сильно выцветший синий платок и повязал его на голове, словив при этом удивленный взгляд Тимофея. Ну конечно, у московита появились вопросы — у них ведь платки есть одеяние женщин, но ни в коем случае не мужчин! Пришлось отвечать на невысказанный другом вопрос:
— Отличный способ укрыться от палящих лучей солнца, друг мой. Корсары моей второй Родины через одного покрывают голову на такой же манер, что и я.
— Корсары?
— Каперы.
По взгляду стрельца стало понятно, что в Московии никто не слышал ни о каких морских разбойниках — в том числе и поступивших на королевскую службу.
— Это морские разбойники, имеющие официальную бумагу от короля, к которому подрядились на службу. Подобные ловцы удачи получают официальное разрешение короны на грабеж торговых и военных судов, принадлежащих флоту вражеской державы.
Орлов аж присвистнул:
— Узаконенный грабеж? Лихо!
— Я тебе больше скажу, друг мой, если таких разбойников поймает корабль другой державы, то каперы считаются военнопленными! Со всеми вытекающими привилегиями честных солдат и матросов, коим положено сохранить жизнь и худо-бедно кормить… Впрочем, капитаны, взявшие в плен корсаров противоборствующей державы, на самом деле редко признают за ними право на жизнь. В большинстве случаев их ждет судьба прочих морских разбойников — пиратов — коих казнят без всякой жалости.
Сотник призадумался, после чего с усмешкой выдал:
— Ну, знать наши корсары — это вольные казаки с Дона. Они каждое лето на стругах в море выходят, да татарву с туретчиной грабят! Причем не только на суда нападают, но и города штурмом берут, освобождая при том христианских пленников… А еще раньше, я слыхал, такими вот «пиратами» были новгородские ушкуйники, что на Вятке свое княжество заложили! Ну, может, не княжества, но города у них свои были, независимые ни от Москвы, ни от Новгорода… Так вот, по Волге ушкуйники ходили, и татар крепко били да грабили — даже стольный град их, Сарай брали! Потом же, как великий князь Иван Третий крепости их взял, а самих ушкуйников разогнал, уцелевшие отправились вниз по Волге и влились в ряды волжских да донских казаков. А последние с тех самых пор и начали ходить по морю с разбоем на поганых — кто на туретчину, а кто и в персидские земли…
Я покачал головой:
— Ну, выходит, и у Московского царя есть свои каперы!
Тимофей согласно кивнул — а после с какой-то потаенной горечь отметил:
— А я вот моря и не видывал никогда…
Услышав в его голосе тоску, я поспешил подбодрить товарища, не удержавшись от шутки:
— Ничего, еще увидишь! Вон, закончим бить ляхов да воров, и ты оставишь ты службу царскую, подашься в казаки. А там хоть на туретчину морем, хоть на персов!
Стрелец рассмеялся, оценив шутку — и тоску его как рукой сняло:
— Вот с поляками разделаемся — а там, глядишь, царь Василий решит-таки Азов забрать. Тогда уж и увижу море.
— Вот это правильный настрой, друг мой!
Все эти разговоры про морские приключения не на шутку разбередили и мою душу. Море… Я ведь люблю скрип канатов и дерева под ногами, бескрайнюю водную гладь до горизонта и крики чаек, предупреждающих о скором приближении берега… А ведь если вдуматься — провоевав в Европе добрый десяток лет, я ни разу не был в Новом Свете, в котором, говорят, есть много всяких чудес. Да и заработать можно неплохо — уж это я точно знаю!
На мгновение я всерьез увлекся мыслью о том, что вместо открытия собственного торгового дела можно было бы отправиться колонии, где говорят, укрылись многие французские гугеноты — и уже там оглянуться по сторонам, да выбрать себе занятие по душе. В конце концов, умелые стрелки ценятся по обе стороны океана… Но тут же я сам себя оборвал: ни в коем случае и ни за какие деньги! Я уже дал обещание, что не буду наниматься и не свяжу свою жизнь с очередной авантюрой. Нет, меня ждет счастливая, а главное долгая и спокойная, размеренная жизнь с моей Викторией! Пусть даже и со скучной торговлей — но скрашенной теплыми вечерами семейного уюта и веселыми детскими голосами, что обязательно заполнят наш дом… Да к тому же, после всех пережитых мной приключений в торговом ремесле видятся и свои весомые преимущества: относительная безопасность, спокойствие и стабильность.
А когда-нибудь я и вовсе напишу историю своих приключений. Ведь сейчас все больше людей начинают ценить книги — и может, в будущем это даже принесет какой-никакой доход! В конце концов, для последующих поколений будет полезно узнать, что война не так прекрасна, как кажется безусым юнцам…
