посоветовав командующему впредь носить удобную обувь, а сапоги – лучше всего с онучками. Кстати, Барклай совет принял нормально, не стал задирать нос и пенять лекарю, что учит генерала. Немец…
– Считаю, что нам следует поблагодарить Платона Сергеевича за полезный урок и принять к сведению его рекомендации. Я, к примеру, нахожу их правильными, особенно в части отношения к раненым. Стыдно, господа! Грех так вести себя по отношению к защитникам Отечества. Кстати, Платон Сергеевич, – повернулся он ко мне. – Не поделитесь рецептом своего пахучего бальзама? – он улыбнулся.
– Пожалуйста! – пожал я плечами. – Мед и березовый деготь в соотношении тридцать частей первого и одна второго. Тщательно размешать и использовать при наложении повязок. Желательно не класть на большие открытые раны и не применять слишком часто у одного и того же раненого. Кожа может воспалиться.
– Все слышали? – спросил Виллие врачей. – Благодарю, Платон Сергеевич! – он пожал мне руку.
На том и расстались. Я вышел из госпиталя и взгромоздился на Мыша, мечтая об обеде – кормить меня обозленные врачи не стали. Но, едва выехал на улицу, как под копыта мерина метнулся мальчуган.
– Господин! Ваше благородие!
– Чего тебе? – окрысился я.
– Вы лекарь?
– Да.
– У меня мамка хворает. Как бы не померла. С кем тогда останусь? – малец шмыгнул носом.
Я посмотрел на него. На вид лет двенадцать. Одет в лохмотья – верней, многократно чиненую рубаху и штаны. Босой и без шапки. Понятно, почему просит меня. Гражданских лекарей в Смоленске не осталось, а военным на мальчонку плевать. Они и к солдатам-то отнеслись по-скотски.
– Далеко? – спросил, мысленно вздохнув.
– Тут рядом!
– Веди!
Мальчуган побежал по улице, я зарысил за ним. На перекрестках проводник оглядывался, проверяя, двигаюсь ли следом, и снова устремлялся вперед. Ехать оказалось не так уж и близко. Мы миновали центр города, мощеные улицы сменились грунтовыми, каменные дома – деревянными. Смоленск этого времени напоминал мне белорусский райцентр периода детства. В центре – двухэтажные здания из кирпича с оштукатуренными стенами, храмы, а чуть отойди в сторону – и деревня. Мы выбрались за стены и вступили в пригород. У рубленого деревянного дома, обнесенного забором из плах, мальчуган нырнул в калитку. Заскрипели, отворяясь, ворота, и я въехал во двор. Мальчуган поспешно закрыл за мной створки и, ничего не говоря, нырнул в дом. «Странно, – подумал я. – Дом зажиточный, а пацан одет, как нищий». В этот момент из дверей дома вышли трое: мой проводник и двое мужчин в статском и картузах, но с пистолетами за поясами.
– Вот, привел! – пацан указал на меня.
– Держи!
Шедший первым мужчина бросил ему монетку. Пацан схватил ее, сунул за щеку и вылетел в калитку. Мне это не понравилось, как и вид встречавших. На больных они походили, как я на балерину. Загорелые рожи с пышными усами, холодный прищур глаз. Вояки, причем явно опытные, несмотря на штатское платье. Незнакомцы смотрели на меня, как кот на мышь. Похоже, что меня заманили в ловушку, как последнего лоха.
– Лекарь? – спросил, подходя, тот, который заплатил пацану.
– Да, – ответил я.
– Как зовут?
– Платон Сергеевич Руцкий.
– Вошел в Смоленск с отступавшими егерями?
– Вам зачем знать? – спросил я, незаметно, как мне казалось, протянув руку к седельной кобуре.
– Замри, москаль! – рявкнул тип в картузе, направив на меня пистолет. Выхватил он его так быстро, что я моргнуть не успел. Щелкнул взводимый курок. – Убрал руки от зброи [97]!
Я подчинился. Второй бандит обошел меня справа, преградив путь к воротам. Достав из-за пояса пистолет, направил его на меня.
– Слазь! – первый сделал движение стволом пистолета. – И не вздумай хвататься за тесак – не успеешь, – он ухмыльнулся.
Я послушно сполз с Мыша, проделав это нарочито неловко, но успев при этом расстегнуть нижние пуговицы сюртука. Бандит отреагировал на мои экзерциции усмешкой.
– Сними картуз и склони голову! – велел, когда я оказался на земле.
– Зачем?
– Делай, как говорят! – зло крикнул он, пригрозив пистолетом.
Зачем ему надо, чтоб я кланялся? Хотя… Так даже лучше.
– Как скажете, господин! – сказал я, снимая картуз и опуская голову. Он шагнул ближе, словно хотел что-то рассмотреть в моей прическе, и невольно отвел руку с пистолетом в сторону. Пора! Левая рука – вперед и вверх! Щелкнул курок – бандит успел нажать на спуск. Удар кремня об огниво высек сноп искр, но выстрела не случилось – от удара снизу порох слетел с полки. Тем и ненадежно такое оружие. Теперь перехватить запястье, вывернуть его в обратную сторону… Я услышал, как захрустели, ломаясь, кости.
– Ой, вой! – завопил бандит, уронив пистолет на землю.
Теперь головой в лицо – хрясь! Хруст ломаемого хряща носа… Бандит обмяк и повалился на землю.
– Яцек?!
От ворот послышался топот ног. Круп Мыша заслонял вид на нас второму бандиту, и тот решил оббежать лошадь. Я сунул руку под полу сюртука и выхватил пистолет. Взвести курок… Только б не осечка!
Бандит вылетел из-за коня и, на ходу оценив ситуацию, вскинул пистолет. Поздно!
Бах! Бах!
Я попал. Выстрелить бандит успел, но его пуля ушла вверх. Выронив пистолет, разбойник повалился ничком на землю. Я бросил свой и метнулся к мерину. Подбежав, выхватил «шкатулку» из кобуры и взвел курок. Заслонившись Мышом, навел ствол на дверь дома.
– Караул! – раздалось за воротами, и послышался топот ног. Он приблизился, распахнулась калитка… Я облегченно вздохнул и опустил оружие. Во двор забегали егеря. Рассредоточившись, они взяли меня на прицел.
– Кинь пистолю, барин! – велел один, с серебристо-оранжево-черным этишкетом на кивере [98], и направил на меня ствол.
Я сунул пистолет за пояс и поднял руки.
– Что здесь происходит? – в калитку вошел офицер с бляхой прапорщика под воротником. Лицо его мне показалось знакомым. Постой…
– Здравствуйте, господин прапорщик! Не узнаете?
– Платон Сергеевич! – Ильин, а это был он, подошел ближе. – Что вы здесь делаете? Кто стрелял?
– Я.
– Почему?
– Разбойники, – я указал на лежащие тела. – Ограбить хотели. Заманили, подослав мальчишку: дескать, женщина здесь больна. А как въехал, затворили ворота и навели пистолеты.
– Но вы, как вижу, справились! – улыбнулся Ильин.
– Пришлось, – развел я руками.
– Петров! – повернулся прапорщик к унтер-офицеру. – Проверьте дом и сараи! У этих, – он указал на тела, – могли быть сообщники.
Раздалась команда, егеря разбежались. Одни – к дому, другие – к сараям.
– Спасибо! – сказал я Ильину. – Выручили.
– Рад вернуть долг, – улыбнулся он. – Под Красным вы нам здорово помогли.
– Как оказались здесь?
– По службе, – пожал он плечами. – Командующий велел к вечеру высылать на улицы патрули. Власть сбежала, разбойники стали шалить. Шли мимо, а тут выстрелы.
Повезло. Багратион – молодец, подумал о безопасности тыла. Кивнув, я подобрал
