Закончив умывание, Андрей вытерся рушником и надел свежую полотняную рубаху. Кольчугу и кирасу надевать не стал, только накинул перевязь с командорским мечом.
Грумужа чуть ли кондратий не стукнул при виде клинка, его глаза повлажнели, а слова будто бы пошли из самого сердца:
— Прости, брат-командор, за поспешные слова. Теперь на тело твое да голову взглянул и понял, что винить тебя за долгое отсутствие никак нельзя. Прости великодушно… Где ты эти годы провел, от страшных ран мучения принимая?! Прости!
— Да ничего, что было, то было, сделанного и упущенного не воротишь!
Андрей отвечал неопределенно, опасаясь обнаружить свое полное невежество. И искренне надеясь в глубине души, что Арни позднее изложит Грумужу его же рассказ. Так будет намного лучше, да и сегодняшняя холодность получит объяснение.
— А ведь сына твоего я знаю! — неожиданно сказал Грумуж. — И рад, что ты его нашел. Последний раз я Велемира семь лет назад видел, в Бужовском замке. Послушай, брат-командор, да ведь это же он. Ну и вырос твой Велемир, возмужал, настоящий воин. Боже мой, он ведь походит на тебя, как две капли воды, только моложе. Разрешишь мне обнять его?
Андрей повернулся — действительно, Велемир с Чеславом уже вернулись в усадьбу. Сын сразу к ним подъехал, проворно соскочил с коня и, присмотревшись к собеседнику отца, громко воскликнул:
— Дядька Грумуж?! Так ты жив? А мой пан говорил, что тебя в Еловицах воины Сартского зарубили…
Юноша порывисто бросился в объятия лучника, правда, получив взглядом предварительное согласие отца. Велемир хлопал Грумужа по спине, тот гладил его по волосам — оба были искренне рады, это не театр, фальшь за версту будет видно.
И тут Никитин припомнил, что ведь сын говорил ему о Грумуже, не называя имени и считая воина убитым в какой-то стычке. Тогда Андрей пропустил слова мимо ушей, но сейчас они всплыли в памяти. Этот орденец несколько раз привозил его матери деньги, всячески заботился о мальчике, памятуя об его настоящем отце.
Андрею старый вояка очень понравился, такие не предадут, драться будут до конца, и запугать их невозможно. Да и осторожен вельми, селян он держал на расстоянии, чтоб не подслушали их разговор, и спиной заслонял его так умело, что шифровку на груди вряд ли кто из них мог увидеть.
Оно и к лучшему, теперь у него второй опытный воин будет, опора и «дядька» для новобранцев. Арни ведь не может разорваться — и его охранять, и молодняк воинскому ремеслу обучать.
Словно подслушав затаенные мысли, Грумуж похлопал Велемира по плечу и подошел обратно к Андрею:
— Я пойду с тобой до конца, брат-командор. Я был с орденом в дни побед, пережил с ним проклятие Каталаунского поражения, влачил жалкое существование долгого забвения и людского равнодушия. Останусь до конца, даже если мы погибнем в скором бою…
— Пусть лучше враг наш вскоре падет, а мы с тобой, Грумуж, переживем их, и как можно дольше. Я тут кастеляна пана Сартского с людьми намедни встретил в одном заведении…
Андрей в мельчайших подробностях рассказал Грумужу о своем посещении. Грумуж слушал Никитина с напряженным вниманием, ни одного раза не улыбнулся, а только покачивал головой и задумчиво хмурил брови.
Когда командор окончил свой недолгий рассказ, то лицо воина окаменело мышцами и превратилось в маску. После долгой и томительной паузы Грумуж медленно заговорил:
— С паном Анджеем у тебя, брат-командор, старые счеты. Он тогда молокососом был и бросил отряд брата-рыцаря Добвала у «Черных скал». Не за подмогой поехал, а позорно бежал. Все орденцы погибли, не получив помощи. Ты тогда поклялся, что переломаешь предателю ноги за постыдное бегство. Что ж, свою клятву ты выполнил, брат-командор, хотя и через пятнадцать лет. Но ты зря эту гадину не убил, теперь пан Сартский знает, что ты здесь, и начнет охоту…
— Уже начал, Грумуж. Два дня назад я с Арни и сыном расстреляли из луков и арбалетов оруженосца Сартского, трех конных стрелков и восемь воинов. Они за нами погоней шли, с заводными лошадями…
— Дюжину втроем перебили?
Грумуж даже хмыкнул от удивления и с искренним уважением посмотрел на Арни и Велемира, что оживленно переговаривались в стороне.
— Хорошее начало, брат-командор! И здесь, я вижу, полный десяток положили, если не считать тех сволочей, что привязаны к деревьям. Если так пойдет и дальше, то через какую-то пару месяцев местный магнат совсем без ратников останется, мы их всех перебьем. И на развод не останется! — сквозь зубы пошутил Грумуж, но лицо его продолжало оставаться задумчивым.
— Тебя что-то беспокоит? Ты стал каким-то отрешенным, что ли…
— Я тут с женщиной сошелся, брат-командор, и дочь у меня. Ей всего три годика, и если снова вернусь в орден, а я решил это сделать, то…
— Не надо больше слов! Сейчас решим этот вопрос!
Никитин поступал всегда в соответствии со старым правилом — «решай личные проблемы подчиненных, и в бою они тебя никогда не подведут, ибо забот в мыслях не будет». Андрей тут же отослал Велемира с приказом найти Мартына. Через пару минут крестьянин подошел к ним.
— У меня к тебе дело! — без предисловий начал Никитин, показывая рукой на Грумужа. — Он твой двоюродный брат, а это для тебя много значит. Но он к тому же орденец, а это для меня много значит. Возьмешь его жену на свое полное содержание? А взамен я тебе либо коней дам, либо денег…
— Ни коней, ни денег я не возьму, а ее к себе в дом заберу сразу, только нам его надо вначале построить. Я и сам хотел Грумужу это предложить, но ты меня, ваша милость, опередил. Служи спокойно, мой брат, а за свою женщину и дочь не беспокойся, мы за ними приглядим.
Мартын остановился, посмотрел на лучника, затем обернулся и погрозил бабам, копошащимся во дворе, крепким кулаком. В чем провинились женщины, Андрей не понял, а староста продолжил свою речь:
— И еще одно, ваша милость. Мой внучатый племяш, старший внук Ракиты, просит его в орден принять. Он сегодня деда и мать в одночасье лишился. Парень крепкий, с лука бьет хорошо, да у нас все из него прилично стрелы пускают. На коне еще скачет, как к нему приросший, ножом и топором может биться. Возьми парня, ваша милость, с него добрый воин вырастет. А что всего четырнадцать годков ему, то не беда, еще подрастет. У тебя, я смотрю, все парни совсем молодешеньки, вряд ли кому из них восемнадцать лет стукнуло…
— Хорошо, пусть к Велемиру подойдет, мой сын за ним присмотрит. И присягу у него приму завтра, поутру!
Услышав ответ командора, Мартын почтительно поклонился ему в пояс и пошел в дом, из которого женщины продолжали выносить и выносить туго набитые баулы…
