До дворца от города было километров пять. Ведун столько не пробежал бы, помер от усталости — но, к счастью, его владельцы раз десять останавливались, чтобы цитировать друг другу на память стихотворные строфы, для чего требовалось поднимать глаза к небу, закрывать их, жестикулировать — и невольники успевали хоть немного перевести дух. Но всё равно к тому моменту, когда они наконец вбежали на широкий двор с цветниками у стен, с помостом под ветвистой смоковницей и несколькими, мощенными белым камнем, дорожками, он уже ничего не видел и не соображал. Только лихорадочно хватал ртом воздух, пытался удержать равновесие и найти хоть малюсенький глоток воды. Он не помнил, когда с него сняли веревки — в голове остался лишь момент, когда он упал на колени перед ручейком, текущим к смоковнице, и принялся жадно черпать ладонями драгоценную влагу, поднося к губам.
— Согласись, Барсихан, всё-таки и северяне, и пурушаны — совершенные дикари, не способные на нормальное поведение и понимание прекрасного. Никто из них даже не подумал восхититься твоими цветниками возле пруда и дастархана. Чудесная, чудесная композиция! Именно здесь, причем в вечерних лучах, и нужно слушать Абу Фераса. Но для них это будет пустой набор звуков. Нет, это животные, которых невозможно воспитать до приемлемого уровня.
— Аллах всемилостивый предусмотрителен, мой друг. Он создает народы, способные править и созерцать прекрасное, и народы, годные в рабы и для удовольствий. Сейчас я передам их Гультихару, и мы посмотрим трактат Муххамеда бен Муса по астрономии.
Гультихар оказался низким, поджарым, лопоухим мужичком со странной торопливостью в движениях. Он быстро выскочил из дома, помахивая тонким прутом, стремительно поклонился хозяевам, обежал вокруг новых рабов. В ухе блеснула серьга — значит, тоже невольник.
— Я думаю, — щелкнул пальцами Барсихан, — эти двое красавцев вполне подойдут для моего гарема. Ты посмотри, как они сложены, какие суровые лица. Приятно посмотреть. Они станут укра… — Хозяин запнулся и поспешно добавил: — Евнухами, конечно.
— Да, господин, — кивнул лопоухий и развернулся к невольникам, кивнул Олеговому собрату по несчастью: — Твое имя?
— Жусуп.
— Открой рот.. — Гультихар провел пальцем тому по зубам, недовольно покачал головой. Пощупал мышцы. — Подними руки.
Он обошел Жусупа еще раз, потом остановился перед Олегом:
— Твое имя? — Середин промолчал.
— Открой рот. Хм… Подними руки…
Не увидев никакой реакции, лопоухий оглянулся на хозяев, облизнул губы. Потом постучал прутом по рукам Олега, сделал жест, будто их раздвигает. Ведун руки поднял. Лопоухий просунул прут Середину между ног, постучал туда-сюда. Олег расставил ноги. Гультихар, опять хмыкнув, обошел его кругом, потом отступил к хозяевам, поклонился:
— Простите, господин.
— Что?
— У северянина проколото ухо. Значит, он уже был рабом. На теле нет следов наказаний, ни открытых, ни скрытых. Видимо, он послушен. К тому же сразу выполняет команды, отданные жестами.
— К чему ты ведешь, Гультихар?
— Мне кажется, господин, он не понимает нашего языка. Зачем вам евнух, который вас не понимает? Как он станет передавать женам ваши приказы и пожелания, как выслушает их просьбы, как поймет прихоти и шутки?
— Да, — поморщился хозяин. — Об этом я не подумал.
— Опять же, господин, их ноги разбиты в кровь. Если оскопить их сегодня и пустить в гарем, они испачкают все ковры и полы… — Лопоухий склонил голову еще ниже: — Ваша воля превыше всего, господин. Как вы повелите, так и будет. Но если послать их в сады, то там заживут их раны, они научатся многим словам. Потом вы взглянете на них еще раз. А в садах сейчас как раз много работы.
— Да, — решительно кивнул Барсихан. — В сады. Я и так потратил на них слишком много времени. Идемте, друг мой. Оставьте этих дикарей, насладимся истинными ценностями.
Гультихар не разогнулся, пока владельцы не ушли в дом, после чего развернулся к невольникам и разрешающе махнул:
— Опустите руки. Стойте здесь…
Он побежал в дом следом за хозяевами. Середин наконец-то осмотрелся. Прохлада, которая сразу ощущалась при входе сюда с улицы, создавалась не только тенью от смоковницы и виноградных лоз, что плелись по решеткам, но и вытянутым и изогнутым полумесяцем прудом, так утонувшем в цветах, что сразу и не заметишь. Именно от него тянуло влажностью и легкой прохладой. Немалую роль, конечно, играли и высокие стены вокруг всего двора, что защищали от знойного ветра. У наружных ворот стоял один стражник с копьем и щитом, но без доспехов, еще один караулил калитку напротив. Два поста. Для круглосуточного караула требуется минимум шесть человек. Это если бессменно сторожить. Но наверняка они как-то меняются, отдыхают. Кого-то отправляют с поручениями, по делам, на охрану чего-то внепланового. Значит, можно считать, минимум десять человек здесь при хозяине быть должно. Если есть еще пара мест, которые караулить требуется — то и двадцать…
Олег закрыл глаза, тряхнул головой: к чему это он считает? Теперь его дело — молиться Маре и ждать первого снега. Кидаться с голыми руками даже на одного ратника — самоубийство. Он же обязан выполнить зарок, раз уж вырвалось такое обещание. Пять молитв в день до первого снега — а потом всё решится само собой.
Прибежал Гультихар, вставил серьгу Олегу в ухо, потом оттянул мочку Жусупа, кольнул ножом, вправил в отверстие другую серьгу. Махнул, зовя за собой, и пошел к калитке. За стеной оказался сад. Ближе к дворцу в четыре ряда старательно тянулись к небу пока еще молодые деревца, лет трех-четырех. Дальше возвышались уже более крепкие деревья, но всё еще без плодов, а в ста шагах начинался уже настоящий лес из желто-зеленых абрикосов. Там, под кронами, мельтешили люди — в мешковатых балахонах, с широкими деревянными ошейниками, выпирающими за пределы плеч.
Ведун содрогнулся. Он помнил еще со школы, как в кровожадном Древнем Риме такие «воротники» надевали рабам, чтобы те не ели хозяйских припасов, когда доводилось с ними работать. Но чтобы здесь, на утонченном Востоке, с людьми поступали так же варварски?!
— Зорди! — позвал лопоухий. — Зорди, ты где?!
— Да, господин, — появился со стороны деревьев высокий араб в матерчатом мешке с отверстиями для головы и рук. Его высокое звание руководителя подчеркивалось лишь тем, что он не носил деревянного «воротника».
— Возьми новеньких, одень и поставь на работу. Шкуру им не попорти, хозяин задумал евнухов из них сделать.
— Да, господин… — Араб оценивающе оглядел Олега и Жусупа, кивнул: — Пойдем.
