И вот ведь закономерность: чем хуже положение в Новгороде (голод ли или московское войско у стен), тем чаще да ближе объявлялись в новгородских землях волхвы. В других русских государствах точно так же дела обстояли. Особенно близ Москвы.
Именно там, на островке в непроходимом болоте за Черным лесом, и находилось капище волхва Кодимира, в миру известного под именем Терентий из Явжениц. Кроме волшбы, Терентий промышлял и разбоем, организовав для сбыта награбленного целую преступную сеть. С этой целью и завел дружбу с Матоней и Митрей, еще когда те были в Москве.
Олег Иваныч едва смог вырваться тогда из черных лап Кодимира, на всю жизнь запомнил его змеиный, приторно-ласковый взгляд. Потому и велел сейчас Олексахе заняться кудесником, хотя понимал – вряд ли тот имеет отношение к пожарам.
Сам тоже не сидел без дела. Отправив Олексаху заводить дружбу с охотниками, со своими молодцами двинул в Ладогу. Помолиться в Георгиевском храме, разговоры послушать. Да прикупить какого-нибудь приличного вина. О последнем настоятельно просил Жоакин – ну не мог он пить местное пиво, медовуху. Тем паче, перевар.
Пообедав с Ладожским наместником Петром Геронтьичем, грузным пожилым мужчиной с длинной окладистой бородой, Олег Иваныч откланялся. Не до посиделок! Разобраться б скорее с делами! Да – в Новгород! И так уж тут слишком задержался.
Отпустив охрану – те не ушли далеко, учены, таились шагав в двадцати по стеночкам – Олег Иваныч спустился к вымолу. А что? Потолкаться по людным местам – по рынку, по лоцманской бирже. В корчму зайти… Да, там еще рядом амбар какого-то купчины, оптовый алкогольный склад. Вот там и хорошего вина поискать. Денег хватало. Хоть и не платили за посадничью должность, да Олег Иваныч, слава Богу, и так приподнялся в последнее время. Типография, комиссионные за олово, верфь вот… Да и в других мануфактурах часть денег крутилась. Это, не считая того, конечно, что нареченная невеста его, боярыня Софья Михайловна, тоже была далеко не бедной. И оставшееся от батюшки да покойного мужа богатство не промотала, а, наоборот, приумножить сумела.
Было жарко. В палевом небе медленно проплывали серовато-белые облака, подсвеченные снизу золотистыми солнечными лучами. Налетавший лишь иногда ветер лениво играл листьями ив, склонявшихся над самой рекою. В тени круглых крепостных башен, сложенных из больших валунов, паслись козы. А чуть подальше, за пристанью, варили на костре нехитрую снедь перевозчики. Один из них – молодой рыжебородый мужик, грудь колесом – громко рассказывал что-то веселое. Собравшиеся вокруг люди – грузчики, лоцманы, рыбаки и уличные торговцы – то и дело прерывали рассказчика взрывами хохота.
Олег Иваныч подошел ближе. В обычном, черном с зеленым, кафтане (специально такой надел), с простым поясом из свиной кожи, в скромном плаще. Вовсе не посадник, а скорее какой-нибудь шкипер или средней руки купец.
– И вот зверь Китоврас спрятался у той бабы за печкой. И входит муж, старый боярин: «Зенуська, сто зе ты не спись?» – заткнув левую ноздрю, мужик изобразил боярина.
Народишко зашелся хохотом. Олег Иваныч – тоже. Он, правда, слышал уже эту историю от Гришани, но уж больно уморительно ее пересказывал лодочник.
– И вот, заснул старый, – продолжал рассказчик. – А жена-то – р-раз ему по плеши! Спит ли? «Сто тебе, зенуська?» Спи, спи, милай!.. А зверь Китоврас ей уж груди щиплет! Верещит баба, довольна. А печь-то худенька. И ка-ак развалится по кирпичику – уж больно решительно миловались. Проснулся старый, увидал на бабе своей зверя. «Это хто?» – спрашивает. А жена: «Да то тебе снится, милай!»
Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Хе-хе-хе!
После лодочника кто-то рассказал другую историю, тоже смешную. Потом его сосед начал. И пошло-поехало.
Оглянулся по сторонам Олег Иваныч. Увидел охранников, кивнул – здесь, мол. Те сидели на пристани, притворялись, что чинили сеть. Молодцы, зря глаза не мозолили, работали вполне профессионально. Интересно, где они сеть сперли? Наверное, подобрали за вымолом какую-нибудь рвань.
Вообще, народ потихонечку расходился – поздновато уже. Но, чувствовалось, неохотно уходили люди. Ежели б не семья да работа, до утра бы тут просидели с веселыми лодочниками. Тем более Олег Иваныч с лоцманом одним скинулись ребятам на пироги. Послали мальчишку – тот хвастал: у него мать пекла. Он и притащил огромный рыбник, с форелью да луком. Ну и мелких пирожков бессчетно.
Олег Иваныч переглянулись с лоцманом – стремным таким, пожилым уже дядькой – кинули пацану серебришка: неси, мол, мамке за пироги. Протянули пироги перевозчикам:
– Налетайте, ребята, не побрезгуйте! Сейчас и за вином пошлем.
– Благодарствуйте! – лодочники кивнули разом. Их уже мало осталось – человек семь. Подвинулись у костра, места уступили.
Олег Иваныч охранникам еще кивнул – идите, мол, сюда, нечего на вымоле-то торчать, глаза мозолить. Долго их звать не пришлось. Уселись, по пирогу получили, зачавкали. К кому б за вином…
– А не надо за вином, у нас свое есть! – махнул рукой рыжебородый лодочник Трофим, рубаха-парень. – Кудесника одного сегодня отвозили – аж на Шурягский Нос. Тот и расщедрился, выдал винишка. Сам, сказал, такого не пьет – кисло. Денег не дал, зато вина – изрядно. Наливай-ко, Микола!
И Олегу Иванычу протянули сплетенный из бересты туес… Неплохое вино. Да кисловато изрядно. Видно, прошлогоднее, осеннее. А в общем, Жоакину должно понравиться. Спросит потом у купцов – где есть такое.
– Эй, мужики! Фляжку нальете? – Олег Иваныч отстегнул от пояса серебряную флягу.
Один вид ее вызвал у лодочников смущение:
– Да ты, видно, купчина изрядный, батюшка! Али, бери выше, боярин?
– Где-то так…
Не стал вдаваться в подробности Олег Иваныч. Поблагодарил за вино. Да и перевозчики уже стали подниматься.
Значит, Шурягский Нос… Кудесник из Шурягского Носа…
Во фляге – вина с достатком. Жоакин?
Выпили с Жоакином.
Тот поцокал языком:
– Давно забытый вкус!
– Что, плохое?
– Да нет. Скорее, весьма необычное. Такое редко привозят на продажу. Это домашнее вино. Обычно такое берет с собой в плаванье средней руки шкипер. Немецкий шкипер.
– Почему именно немецкий шкипер? Не англичанин, не испанец, не португалец?
Жоакин пояснил. Англичанин лучше возьмет с собой эль. Испанец или португалец такую кислятину и пить не станут. А для немца – вполне. То, что надо.
Ну-ну. Кудесник. Мыс Шурягский Нос. Немецкое вино, не поступающее на рынок. Откуда у кудесника такое вино? От немцев, вестимо. От немцев…
Вернулся Олексаха – засиделся с охотниками. Поговорил с утра с местными парнями, что работали на верфи. Вычислил нужных людей – из тех, кого хлебом не корми, дай побродить с рогатиной на крупного зверя. Да и мелким, как оказалось, не брезговали – силки ставили, капканы, самострелы настороженные на среднюю дичь. Бывалыми оказались охотники. Про зайцев так сказали: есть, но мало. Кто б их скупал, да еще живыми – не знают. А вот про кудесника слыхали, есть такой, верстах в тридцати живет, на заимке али в скиту. Может ли дичь приманивать? А пес его…
