– А если он не захочет арестовываться? – спросил я. – Кутепов мужик серьёзный.
– Сориентируешься на месте… Да что ты, в конце концов?! – рассердился Глеб. – Мне что, ещё и тебя учить?!
– Ладно, не кипятись. – Я понимал, что действительно перегнул палку, потому спешил успокоить разбушевавшегося друга. – Ответь ещё только на один вопрос: ты как про Кутепова узнал, историю вспомнил?
– Как я мог вспомнить то, чего не знал? – удивился Глеб. – Для меня фамилия Кутепов ассоциируется с более поздним периодом истории. Здесь всё гораздо проще, мой юный друг. Бокий – ему не привыкать – по тихой занял телефонную станцию. Пока ни во что не вмешивается – только слушает. Ну и меня информацией снабжает. Всё, хватит вопросов. Давай – действуй!
* * *
За Литейным мостом споро горело здание Окружного Суда. Толпа – серое с чёрным подёрнутое кумачом – вовсю веселилась. Про отряд Кутепова здесь никто ничего не слышал. Двигаться дальше на машине не было никакой возможности. Оставив грузовик под присмотр водителя и пары дружинников, пешком двинулись в сторону Преображенского собора. Там и нашли Кутепова…
– Одолжи-ка мне, Тришкин, винтовку, – попросил я снайпера.
В оптику позиция карателей просматривалась отчётливо. Кутепов явно готовился к началу боевых действий. Да и сам полковник выглядел весьма решительным.
– Бери, Тришкин, полковника на постоянный прицел, – приказал я, передавая винтовку хозяину, – а я пойду, попробую его урезонить. Дело, скорее, пустое. Так что ты смотри, не оплошай.
– Небось не промажу, – буркнул бородатый Тришкин занимая позицию.
Я переоделся в офицерскую форму, которую прихватил из штаба, – там этого добра теперь было навалом – вышел из подворотни на улицу и решительным шагом направился в сторону позиций карателей. Услышав окрик «Стой!» я крикнул в ответ: – Не стреляйте! – и сделал ещё несколько шагов, чтобы оказаться радом с перевёрнутой тележкой, которую кто-то удачно бросил возле стены дома.
– Кто вы такой? – крикнул в мою сторону Кутепов.
– Я представитель новой российской власти! Я уполномочен…
– Огонь! – взревел Кутепов, не дав мне договорить, и потянулся рукой к кобуре.
Грохот выстрелов и свист пуль я слушал уже лёжа за тележкой. Буквально через минуту частота выстрелов резко сократилась, послышались крики «Прекратить стрельбу!» и выстрелы смолки окончательно. Когда из подворотни стали выбегать мои бойцы стало понятно, что и мне можно покинуть убежище. Теперь уже бывшие каратели спешно покидали позиции и разбегались кто куда. Приказав никого не преследовать, я подошёл к трупу Кутепова. Один из последних защитников самодержавия лежал навзничь, широко раскинув руки. Мёртвые глаза безразлично смотрели в серое питерское небо.
Помимо него снайперы застрели ещё двух офицеров, после чего каратели и прекратили сопротивление.
* * *
– Принимай арестованных! – весело крикнул я Глебу.
Тот усталым взглядом окинул кучку понурых офицеров и распорядился: – К коменданту их! – Потом обратился ко мне: – Кто-нибудь из них стрелял в народ?
– Да вроде нет, если только не при мне. Хотя вряд ли. Просто они бродили по улицам с пустыми глазами, вот я их и прихватил от греха. А что, не надо было?
– Надо, – успокоил меня Глеб. – Я ещё с утра отдал приказ отлавливать по городу таких вот неприкаянных и к нам под арест – целее будут! Тебя просто не успел предупредить, но ты и сам сообразил.
– А тогда к чему твой вопрос про стрельбу?
– Так у нас на всех арестованных одно помещение, – вздохнул Глеб. – Тех, кто в чём замаран вносим в специальный список. Когда всё уляжется, будем разбираться с каждым по отдельности. Остальных просто отпустим. А теперь доложи, как разобрался с карателями?
Выслушав моё сообщение, Глеб задумчиво произнёс:
– В этом мире судьба Кутепова сложилась гораздо трагичнее, чем в нашем.
– И мы тому виной, – подхватил я.
– Причём тут мы? – удивился Глеб. – Это ведь Тришкин засадил пулю меж глаз полковника. Он и внёс поправку в Историю!
ОЛЬГАВ одном старом советском фильме говорится: не надо бояться человека с ружьём. Говорю как профессионал: это неверно. Оружие – на то и оружие, чтобы быть опасным. Другой разговор, каковы размеры этой опасности? Если оружие находится под контролем – это «умное» оружие, у него есть «голова» и оно опасно только для тех, против кого его намерены использовать и для тех, кто в скорбный для себя час попадает в зону поражения. Гораздо опаснее «тупое» оружие, в силу сложившихся обстоятельств вышедшее из-под контроля «головы». Его действие нелогичны, сиюминутны, а значит непредсказуемы. Такого количества «тупого» оружия, свободно плавающего среди людского моря, как сегодня, мне в своей жизни видеть не приходилось. Особенно много скопилось его возле Таврического дворца. Серые солдатские шинели заполонили уже всё свободное пространство перед зданием, а отряды всё прибывали и прибывали. Мы с Мишкой благоразумно расположились на некотором отдалении, наблюдая за процессом со стороны.
– Чего они все сюда прутся, тут что, мёдом намазано? – задала я, наверное, очень тупой вопрос, поскольку Мишка аж рот приоткрыл от удивления, но, заглянув в мои невинно хлопающие ресницами глазки, всё же снизошёл до разъяснений.
– Понимаешь, эти парни буквально только что избавились от власти своих командиров – кого-то даже и убили – и вот теперь хотят, чтобы Дума взяла власть в стране в свои руки.
Ёшкин каравай! Как всё, однако, интересно.
– То есть, в этом дворце находится Дума? – уточнила я.
– А ты догадлива, – похвалил меня Мишка.
Приятно слышать похвалу из уст умного мужчины, но хочется большего, и я тут же поспешила за второй порцией.
– А эти солдатики, стало быть, дезертиры, которые хотят, чтобы Дума отмазала их от наказания?
Тут Мишка задумался надолго, потом, нехотя, был вынужден констатировать остроту моего ума.
– Можно, конечно, и так сказать. Но правильнее называть их поступок революционным порывом.
– Что можно приравнять к состоянию аффекта и снизить наказание до условного, – подытожила я.
Мишка глянул на меня, как показалось, с уважением. А я продолжила исторгать из своей красивой головки прелестно умные слова:
– Но это в том, разумеется, случае, если Революция одержит победу. А она её одержит, насколько я помню историю России. За ребят, конечно, можно порадоваться, но не кажется тебе, что их как можно скорее надо вернуть в строй?
– Кажется, – кивнул Мишка, – потому я и здесь.
Этой фразой он скоренько поставил меня на место, растворив без остатка в своём «я». Не без сожаления признав, что по большому счёту Мишка прав, я полностью сосредоточилась на обязанностях охранника.
