Доктор кивнул. Проводил взглядом путешественника и продолжил слушать, как бьется сердце царевича.
– Очень хорошо, – проговорил он. – Можете одеваться.
Алексей, пока болел, выучил несколько слов на голландском, так что сразу понял, что хочет от него доктор.
– Весь в Петра, – прошептал эскулап.
Вспомнился тысяча шестьсот девяносто восьмой год. Петр тогда под фамилией Михайлов жил в Антверпене. Слух о его приезде ходил по Голландии. Поэтому каждый уважающий себя голландец считал за честь увидеть московского царя хотя бы издали. Герману Бурглаву удалось, как доктору, встретиться с государем тет-а-тет. Русского государя в то время многое интересовало в том числе и медицина.
– Можно ли вылечить морскую болезнь? – в тот раз поинтересовался Петр.
Но все это было в прошлом. Врач посмотрел еще раз на царевича и прошептал:
– Весь в отца.
Сложил инструмент в сумку и взяв шляпу, которая вечно лежала на соседнем стуле, и спустился в зал.
Эстляндец сидел за столом и наслаждался картошечкой с селедкой.
– Нравится? – поинтересовался доктор.
– Давно не ел. Последний раз это было, – Андрей задумался стараясь припомнить когда это было, – этак лет восемь назад.
– Вы бывали в Голландии во время великого посольства?
– Нет.
– Тогда где вы могли пробовать? – удивился эскулап.
– Позвольте мне умолчать, дорогой доктор.
– Хорошо. Я не палач и пытать вас не буду. К тому же не для этого я хотел с вами поговорить.
Герман подошел к вешалке, повесил на нее плащ, шляпу и только затем сел на соседний стул.
– Итак, граф, – проговорил он. – Я предполагаю, что вы собираетесь отправиться в Англию.
– Откуда? – удивился Андрей.
– Просто я видел вас, граф, в районе порта. При известии о моем пребывании в Амстердаме, я тут всем понадобился. Но дело не в этом. Хотел бы попросить вас, граф, чтобы поездку на остров вы отложили на более позднее время…
– Увы, – перебил его Золотарев, – но похоже у нас это по-любому не получится. Ни один шкипер не хочет в это время года выходить в море.
– Видимо само провидение, – молвил Герман, – желает, чтобы вы задержались в Амстердаме. Царевич поправился, но выход в море, особенно зимой может вызвать рецидив.
Доктор еще много чего советовал. Граф старался прислушиваться к его пожеланиям. Потом вдруг поинтересовался:
– Не хотите ли уважаемый доктор перебраться в Московию?
Бурглав расхохотался.
– Вы не первый кто делает мне такое предложение.
Золотарев удивился, но врач тут же пояснил. Оказалось, что к себе на службу, лет девять назад его звал сам Петр. И если тогда он отказал самому царю, то теперь тем более.
– Давайте я вам какого-нибудь толкового лекаря подыщу и к весне пришлю.
На том и порешили.
Рождество пришлось встречать в Голландии. Это немного расстроило Золотарева. Ведь хотелось дома с женой. Вечерами, когда Шредер гулял по Амстердаму, а Шипицын рассказывал забавные истории, он садился к окну и вспоминал любимую. То, что он ее не скоро увидит в этом не сомневался. Это в будущем все было проще, поехал в аэропорт, сел на самолет и ты уже дома. Привез сувениры, подарки и все рады. Телевизор, президент и салат оливье. Сейчас об этом оставалось только мечтать. Телевизор еще не изобрели, президент если и был (в чем Андрей не был уверен) так и то по другую сторону Атлантического океана, а салат еще не был придуман. Можно было бы попытаться изобразить из подручных продуктов что-нибудь такое, но и тогда это будет не Оливье. Не удивительно если его (салат) тут же окрестят – графский или чего еще Андреевский.
А праздников зимой в Голландии предостаточно. Взять самый первый – Католический день Святого Николая. Больше всего он нравится детям. Вечером пятого декабря горожане анонимно дарят друг другу подарки. Когда утром шестого числа Андрей обнаружил такой у своей подушки, то сильно удивился. Внутри он обнаружил стихотворение на маленьком листке бумаги, написано явно женщиной. Поразила же его подпись Синтерклаас. Когда вечером он спросил у Карнелии, кто это такой? То был просто шокирован. Сам бы смог догадаться.
Уже потом в разговоре с хозяином трактира он узнал, Святому Николаю или на голландском – Синтерклаас был посвящен Амстердам. Карнелия же поведала легенду о том что святой с моря приезжает в крошечную рыбацкую деревушку Монникэндам, что расположена недалеко от столицы. И туда устремляются все в том числе мэр столицы. Обычно Святого Николая и его Черного Пита приветствуют салютом и звоном колоколов на ратуше.
– Интересно, – однажды проговорил в слух Андрей, – а когда день рождение у Деда Мороза?
Затем перед самым рождеством, в самый короткий день в году – двадцать первого декабря, празднуют день святого Томаса. Лишь только после этого праздника наступают в Голландии рождественские каникулы, после которых на покрытых льдом каналах «шагу ступить негде». Большинство горожан в это время с детьми катаются на примитивных коньках. Золотарев захотел было вспомнить молодость, но когда прикрепил к своим сапогам лезвия понял, что для адаптации понадобится слишком много времени. Ноги помнили те современные ботинки, что появились в двадцать первом веке и ни в какую не хотели слушаться. Он падал, вставал, делал несколько шагов и вновь валился на лед. Зато царевич и его товарищ быстро освоились. После этого эстонцу стало стыдно и Андрей дал слово овладеть этими примитивными коньками. Научился как раз когда лед на каналах стал таять. Всегда так бывает.
Кроме того ночь с двадцать первого на двадцать второе была самой длинной в году. Голландцы почему-то называли ее – «ночи двух хлебов». Утром следующего дня граф поинтересовался отчего такое название? Карнелия рассмеялась, потом позвала его с собой на кухню, где на столе лежал черный рождественский хлеб выпеченный в форме звезды.
Затем наступило Рождество. Празднество довольно забавное особенно в Голландии. Убедиться пришлось лично, когда трактирщик сказал, что будет в эту ночь поить их вином. Даже графин принес, вот правда наполнен тот был обычной водой. Шредер даже за шпагу схватился с криком – «Ты что, трактирщик, издеваешься? Где твое французское вино, которое ты нам обещал!» Хорошо Золотарев удержал. Вспомнил, как будучи в Гааге как раз под Миллениум его вот так же поили водой. Просто голландцы верили, что в эту волшебную ночь вода превращается в вино, а животные начинают говорить по-человечески. Царевича с денщиком утащил на чердак дома самый младший отпрыск семейства, пообещав, что те воочию увидят «Дикую охоту» нечистой силы под предводительством Водана(38). До слуха офицеров донесся звук рождественского рога.
