Всё последующие два дня русские войска интенсивно расширяли прорыва, нанося германским войскам удары во фланги и вводя в сражение новые полки. Пинск и Барановичи ещё держались, но катившиеся по немецким тылам конные корпуса уверенно смыкали клинья окружения немецких дивизий в этом оперативном районе. К сожалению для немцев, прорвав фронт, русские очень удачно рассекли напополам армии Эйхгорна и фон Притвица, и угодившие в окружение немецкие дивизии не имели единого руководства. Каждая из окруженных частей была предоставлена сама себе и никакого централизованного командования восстановить не удалось.
Гофман быстро оценил всю остроту сложившегося положения, но не отдал приказ об отходе, решив перебросить по железной дороге оставшиеся под Варшавой части из резервной армии Леопольда Баварского и зажать прорвавшиеся русские войска в смертельные тиски. Вечером 31 июля войска погрузились в эшелоны, идущие на Пинск и Барановичи, а днем 1 августа случилась очередная трагедия.
Волчьи сотни генерала Шкуро, сумевшие скрытно пробраться через болота Припяти, терпеливо ждали своего часа в белорусских лесах, стараясь ничем не обнаружить своего присутствия в немецких тылах. Лишь только разведка и перехват связных между частями, да обрыв телефонных линий, — это всё, что они могли позволить себе в эти дни. Кроме того, они вели наблюдение за железной дорогой, выполняя свое самое главное задание этого периода.
Марков прекрасно помнил, как немцы быстро перебрасывали свои части по железной дороге в Пруссии, в августе 1914 года. Именно быстрое передвижение немецких дивизий позволило Людендорфу разгромить сначала армию Самсонова, а затем и Раненкампфа, численно уступая обоим противникам. Готовя наступление, Марков видел главную задачу партизан Шкуро в срыве переброски частей противника по железной дороге на помощь окружённым дивизиям. Как показало время, расчет Маркова был верен и Гофман поступил именно так, как и рассчитывал командующий 3 армией.
Казаки сотен Шкуро, прошедшие хорошую школу тайной войны в тылу противника справились с возложенной на них задачей блестяще. Выставив своих наблюдателей вдоль железнодорожного полотна, они были в постоянной боевой готовности к действовию.
Едва сидящий на верхушке сосны наблюдатель заметил тяжелогружёный воинский эшелон, ползущий в сторону Барановичей, он немедленно передал условным свистом известие двум казакам сидящим внизу у дерева. Сквозь мощные окуляры трофейного офицерского бинокля казак прекрасно видел распахнутые двери теплушек, которые были битком набиты германскими солдатами. Медленно ползущий эшелон неторопливо приближался к замаскированному наблюдателю, и до его ушей вперемешку со стуком колес состава, уже стали долетать бравурные немецкие песни, которыми славные сыны рейха подбадривали себя перед скорым сражением.
Наблюдатель уже прекрасно видел лица солдат, ничего не подозревающих о “сюрпризе”, подготовленном для них на пути. Они горланили свою старую песню «Вахт ам Райн» нагло и звонко, и эта чужая песня совершенно не гармонировала с окружающим дорогу мирным пейзажем.
— Ничего, певуны, скоро отпоётесь надолго, — весело прошептал он, дрожа от нетерпеливого возбуждения, звали его Константин Рокоссовский.
Место для атаки эшелона было выбрано замечательно. Шкуро сам выбрал местом подрыва небольшой мост, охрана которого составляла по десять человек с каждого конца. За время наблюдения казаки уже выяснили, где проходит телефонный кабель, и были в любой момент перерезать его.
Как только было получено долгожданное известие, всё моментально пришло в движение.
С помощью солнечного зайчика находившаяся на другом берегу речки группа была извещена о начале операции, после чего, замаскировавшиеся возле постов пластуны забросали ножами часовых и, перерезав телефонный кабель, ринулись в караульные помещения.
Схватка была скоротечной, и вскоре весь караул моста был полностью вырезан. На том берегу реки, казаки оперативно заложили взрывчатку под опору моста, и умело замаскировали все следы своей деятельности.
Едва только всё было закончено, как показался немецкий эшелон. Громко пыхтя, паровоз въехал на мост и медленно двинулся к лжечасовым, стоявшим на противоположном конце. Когда паровоз миновал средний пролет, к удивлению машиниста, солдаты разом бросились в стороны и попадали на землю. Встревоженный этими странными действиями, машинист стал притормаживать и даже успел дать гудок, как под паровозом, что-то громко рвануло, и весь состав стремительно рухнул вниз.
Река в этом месте была неглубокая, но для рухнувшего вниз эшелона это имело трагические последствия. Вместе с паровозом в реку сорвалось три вагона, и ещё шесть упали под откос. В один момент разом погибло свыше трехсот человек и более полутора тысяч, получили ранения.
Сразу же после крушения, уцелевшие теплушки попали под оружейно-пулеметный огонь, который велся со стороны леса, а так же с противоположного берега реки. Ошеломлённые и ничего не понимающие люди в панике метались вдоль состава и находили свою смерть под пулями врага. Бой длился всего двадцать две минуты, но за это время немцы лишились ещё сто двадцать человек убитыми и свыше ста семидесяти ранеными.
Захваченные врасплох немецкие солдаты в панике посчитали за лучшее скрыться в лесу, побросав на поле боя своих раненых товарищей. И только самые опытные из них залегли за насыпь и вступили в бой с коварным противником. Оправданием подобного поведения служило лишь то, что перевозимые части были ландштурмом, которым, из-за недостатка регулярных частей рейхсвера, Гофман замещал на Восточном фронте подразделения рейхсвера, переброшенные Людендорфом на Западный фронт.
Аналогичный подрыв был произведен и на пинской линии железной дороги, но только в чистом поле. В результате этого погибло свыше трехсот солдат, и около семисот было ранено. После этого сотни Шкуро перешли к активным нападениям на германские части, продолжая блокировать перевозки по железной дороге. Ночью разведчики выходили на железнодорожное полотно и раскручивали гайки на рельсовых креплениях. Внешне нормальные, под тяжестью составов рельсы расходились, и происходил сход эшелонов с рельс.
Все эти действия полностью парализовали работу железной дороги, которая оказалась полностью выключенной в самый важный момент сражения. В течение двух дней русские клещи полностью сомкнулись на горле восьми немецких дивизий.
Не получив приказ об отступлении, они мужественно продолжали удерживать свои позиции, но с каждым днем всё ближе и ближе сходились между собой, теснимые с тыла и флангов русскими полками.
