class="p1">– У меня брюки, – поправил я с достоинством. – Тоже мне леди.
Она гордо вскинула голову, но пальцы быстро и привычно ловко распустили ремень, в одно движение расстегнули ширинку.
Я расслабился, хорошее приятное чувство. Всего пятьдесят лет тому женщины лежали, как бревна, а мы суетились, потом придумали для них феминизацию, на которую эти дуры охотно клюнули, теперь можем расслабиться не только в работе, но и этом приятном деле.
Животную часть своего нового организма контролирую полностью, потому продержался, пока она разогревалась, чтобы нас тряхнуло вместе.
После койтуса рухнула рядом, дышит бурно, а когда повернулась ко мне, глаза на раскрасневшемся лице сияют, как звезды.
– Хотела, – сказала она задыхающимся голосом, – помочь… тебе разгрузиться… но сама завелась так… даже не знаю…
– Ну и хорошо, – сказал я благодушно. – Помогла мне, я тебе. Даже брюк снимать не пришлось.
– Свинья, – сказала она беззлобно. – Какой-то ты весь, как дважды два четыре!
– Обижаешь, – сказал я. – У меня формула куда сложнее, хотя дважды два четыре – в основе всей математики. Да и тебя можно в уравнениях, что даже как-то печально, будто конец человеческого рода.
Она приподнялась на локте, всматриваясь в мое лицо.
– Тебе сколько лет?
Я спросил с тревогой:
– Что, в постели быстро старею?
Она чуть качнула головой из стороны в стороны.
– Вдруг ты подтяжки кожи делал, блефаропластику и всякие там филеры?.. На вид тебе лет тридцать пять – сорок, но у меня странное ощущение, что разговариваю со своим престарелым профессором.
– А с ним ты вязалась?
Она вздохнула.
– Нет, он уже был старенький. Пробовала сосать, но уже все, не мог.
– Ну вот, – сказал я.
– А вдруг ты и половые железы подсадил?
Я сказал лениво:
– Посмотри, нет шрамов.
– Да ладно, все равно не признаешься. Жизнь надо принимать такой, какая есть.
Я вздохнул, покачал головой.
– С детства вдолбленные фразы. Если бы к ним прислушивались, остались бы в пещерах. А то и с деревьев бы не слезали. Но мы выползли на сушу, жаждалось нечто большего. И сейчас душа томится жаждой нового, только положено это чувство прятать. Почему?
Она проговорила с горькой усмешкой:
– А чтоб за нас решали другие. Это они нам навязывают, чтоб сидели и не рыпались.
Я взглянул на нее в изумлении.
– А знаешь, ты умная!
Она сказала в притворном испуге:
– Я где-то прокололась?
– Неважно, – ответил я благодушно, – умный ассистент это хорошо.
– Свинья, – сказала она беззлобно. – Что, у нас такой разрыв?
– Неважно, – сообщил я, – зато ты красивая. А я что, всего лишь прекрасен.
Она ткнула меня кулаком в бок.
– Привлеку за маскулизм.
– Не получится, – сообщил я. – Маятник качнулся взад.
– Уже?
– Только-только пошел, – заверил я. – Народ еще не заметил, но скоро всех тряхнет.
Она взглянула на часики, вздохнула.
– Пора. Хороший перерыв на обед, даже повязаться успела. Увидимся!.. Лежи, лежи.
Бадрутдин, Анка-пулеметчица и еще двое ребят во главе с Джамалом вовсю стараются, разрабатывая Устав и Программу движения меритократоров или мерикратов, как сами же сократили сразу. В инициативной группе вспыхивают жаркие дебаты, но у нас не семнадцатые годы прошлого века, когда во всех странах побеждали экстремисты, сейчас все наоборот, формулировки смягчаем и смягчаем, делая из мерикратов нечто вроде движения за всеобщее просвещение и повышение роли науки.
Трусы, все их пугает, хотя, конечно, так народу у нас будет чуточку больше. С другой стороны, в наше толерантное время, когда все боятся сделать лишний шаг или сказануть лишнее слово, радикальность привлекает самых безбашенных.
Это как вздох загнанной твари, когда умный человек не понимает, почему он должен во всем уступать дураку, вплоть до места на работе, квартиры и своей жены?
Я выслушал все варианты, мне докладывают, заглядывая в глаза, один из крупных спонсоров, я выслушал, сказал солидно и веско:
– Главное, постоянно доносите мысль, что хватит ученых загонять в подполье! Интеллигенция долго терпит, но больно бьет. Ученые тоже люди, они имеют те же права, что и простые люди.
Анка вскинулась:
– Должны иметь больше прав, чем простые!
– Это аксиома, – сказал я, – для нас, мы же сами не дураки и все понимаем. Но для простого народа самые большие авторитеты – актеры и спортсмены. Именно их поголовно выбирают в мэры и президенты. Да и в парламентах от них не протолкнуться!
Кто-то из группы Джамала сказал задиристо:
– Хотя интеллект видного спортсмена равен интеллекту черепашки из школьного зооуголка!
Заулыбались, довольные, я сказал твердо:
– Дорабатывайте Программу, финансирование движения будет обеспечено. У меня есть связи, люди на самом верху, им тоже осточертело пресмыкаться перед простым народом.
Оба посмотрели с недоверием.
– Насчет финансирования, – спросил Бадрутдин, – правда? Я больше рассчитывал на взносы. Ну и на некоторый донат.
– Не отказывайтесь, – велел я. – Пусть думают, что у нас такая массовая поддержка, на одном донате создаем и взращиваем. Хотя на самом деле потом и донат вырастет, когда очнутся. Я завтра же перечислю… ну, скажем, пару миллионов долларов…
Его глаза вспыхнули восторгом, я договорил чуть более строго:
– Но чтоб все расходы на контроль! До последней копейки.
– Конечно, – воскликнул он, – но с такой финансовой подушкой можно сделать так много!
Чтобы много сделать, подумал я невесело, нужны сотни миллионов, а не эти крохи. Конечно, могу перечислить и сотни, да и перечислю, но труднее будет не привлекать внимания органов.
Бадрутдин тяжело вздохнул.
– Помню, была серия «Жизнь замечательных людей». Оттуда я узнал о великих ученых, которые создали нашу цивилизацию: Аристотеле, Копернике, Ньютоне, Ломоносове, Павлове, да Винчи, Галилее…
Анка хмыкнула.
– Сейчас в этой серии писали бы о модных певцах-миллионерах, бойцах ММА, эскортницах… Это же лучшие представители нынешнего угасающего мира!
– Спасибо за идею, – сказал я. – Надо бы возродить серию. За финансами дело не станет.
Бадрутдин сказал скептически:
– А тираж куда? Сжигать или на переработку в картон?
– Можно отдавать бесплатно, – сказал я. – А издавать в дорогом и красивом оформлении.
– Купят за переплет, – прервала Анка. – Забыли, как собирали книги в коллекции, и требование было о неразрезанных? А раскрывать не будут.
Я развел руками.
– Ну тогда не знаю. Предлагайте. Чтобы поднять стаз ученых, пока в голову не лезет ничего лучше, как опустить всю эту пену шоу-бизнеса, казино и дурацкого спорта ниже плинтуса. Ну, туда, где им и положено быть…
Бадрутдин посмотрел на меня с подозрением.
– Ох, дорогой спонсор, посмотрите на себя в зеркало. Глаза горят, даже уши какие-то радикальные.
Я потрогал уши, все, вроде, в порядке, синхронизация не нарушилась, ответил недовольно:
– Предлагайте, что полегче. Но только
