странные символы. Рабочий стол сбрендившего колдуна? Алтарь? Жертвенник? Я опустился на колени, провёл по шершавой поверхности ладонью и попытался разобрать, что же там написано.
Руны, старые германские руны, применявшиеся для примитивной деланной магии. Помнится, на «Истории магии» старенький профессор Жан Бельмонд заставлял нас зазубривать эти знаки, казавшиеся тогда бесполезными. Ты смотри, пригодились в самом неожиданном месте!
Так, сверху идут строки обычного письма, а снизу целое плетение, складывающееся в подобие магической фигуры. Пожалуй, без справочника я не разберу, что именно делает это волшебство. Не настолько я силён в исторической волшбе. А вот надпись вполне могу прочитать.
— Во славу Wodanaz, — разобрал я начало, написанное на дикой смеси древнегерманского и современного немецкого, — и братьев его Tyr и Donar, кхм, чего-то там. Ладно, смотрим дальше. Отец наш трым-пым-пым Andvari, не знаю кто такой, прародитель zwerge, к тебе обращаюсь. Ты взял сокровища Rhein, так даруй потомку твоего взять богатство его дочери Ushna. Подай мне Gold, за что принесу тебе в дар кровь untermensch.
Надпись мне крайне не понравилась, а магическая фигура вызывала гадливое омерзение. Магия, пропитавшая камень, щипала пальцы и «пахла» гнилостью.
Анубис пробудился, толкнул меня в грудь и выглянул наружу. Ему чужое колдовство тоже пришлось не по вкусу, да к тому же он обнаружил вокруг на земле следы плохой смерти. Магический фон камня экранировал некроэманации, но до конца скрыть не смог.
* * *
Чтобы найти остатки тел, я спустился с холмика и зашёл в реку. Там, под обрывом, под слоем прозрачной воды, из жёлтого песка выглядывали белые кости. Анубис утверждал, что убивали девушек-орчанок весь последний год, причём последняя умерла всего лишь месяц назад. Но из-за древнего колдовства, живущего в каменном жертвеннике, кости выглядели так, будто лежали здесь много-много лет.
Я не стал тревожить их и вернулся на холм. Жертвенник языческим старым богам меня беспокоил: нельзя оставлять подобную гадость лежать просто так. Слишком уж бурлила в нём непонятная магия, слишком много силы в нём скопилось. Каменная плита была как распахнутая дверь во тьму. Кто знает, что эта пакость может сотворить? Забредёт сюда какой-нибудь глупенький пастушок, откликнется на зов, и начнут в округе пропадать сначала дети, а потом и взрослые.
Самым простым решением было бы вызвать священников. Полагаю, у них есть обряды и методы против подобной дряни. Но привлекать к себе лишнее внимание не хотелось, мне и так достаточно недоброжелателей. Так что попробую ликвидировать жертвенник своими силами.
Впрочем, деланной магии хватило с лихвой. Несколько Печатей, чтобы расколоть камень в мелкую пыль. Знаками Огня выжечь заразу, прокалив землю на сажень в глубину. А поверх всего — связку «Эфироворот», который перемолол и развеял магию.
Как рассказывал профессор Бельмонд, лет пятьсот назад сохранившиеся языческие капища были серьёзной проблемой. Чтобы их уничтожить, приходилось собирать под сотню магов и священников. А сейчас старые боги растеряли последнюю силу и уже не могли дать отпора.
* * *
В усадьбу я возвращался в решительном настроении. Человеческие жертвы, значит? Языческие боги? Да ещё иностранные? Не в мою смену!
Искать подозреваемого не требовалось. Виновный стал понятен сразу же, как я увидел жертвенник. Осталось вывести его на чистую воду при свидетелях и воздать по заслугам. И я знаю, как именно накажу злодея.
— Константин Платонович, — едва я появился в усадьбе, ко мне бросились Таня с Сашкой, — мы кое-что узнали.
— Рассказывайте.
Девицы тут же наперебой затараторили:
— Фёдор страшно боится управляющего.
— Клауса Манфредовича.
— Даже говорить о нём отказывался поначалу.
— Но мы его заболтали, и он проговорился.
— Фёдор был влюблён в крепостную девушку Агафью, а Клаус их застукал.
— Начал угрожать, что расскажет всё Сумкиной.
— А потом Агафья пропала.
— Клаус объявил, что она сбежала.
— Только Фёдор думает, что она утопилась из-за издевательств.
— Этот Клаус такой гад, все крестьянки от него плачут.
— Весной мужики чуть не взбунтовались, хотели с вилами на него идти.
— Их отец Фёдора остановил. Двоих зачинщиков потом в Сибирь сослали.
— Спасибо, сударыни, — я улыбнулся девушкам, — вы отлично справились Вот вам ещё одно задание. Сходите на берег и снимите все Знаки, что вчера поставили.
Они удивлённо уставились на меня.
— Как снять⁈ А если утопцы опять полезут?
— Полезут, обязательно полезут. Но исключительно нам на пользу. Вперёд!
Пока девушки развеивали Знаки, я подошёл к реке. Присел у самой кромки и опустил правую руку в воду. Лукиан, конечно, запретил мне колдовать, но я и не творил заклинания, а просто сосредоточился на утопленницах.
Долго ждать не пришлось. Отражение на поверхности воды дрогнуло, и вместо себя я увидел лица утопленниц.
— Сегодня после заката придёте по моему зову и заберёте вашего убийцу.
В ответ послышался шёпот, больше похожий на плеск воды:
— Мы не можем увидеть, владыка ночи. Его укрывает тень Чужих.
Ах, вот оно что! Языческие божки сумели замаскировать своего «жреца» от мести утопленниц, отчего те и нападали на всех подряд.
— Я укажу вам убийцу.
Резким движением я вытащил руку из воды и оборвал контакт. Хоть я и некромант, но разговоры с заложными покойниками удовольствия не доставляют. Чувствуешь себя, будто улёгся в сырую могилу и тебя закапывают заживо.
Встав, я не спеша пошёл в усадьбу. Все приготовления были сделаны, оставалось только предупредить Марью Алексевну и дождаться вечера.
Ужинать в усадьбе Сумкиной было принято поздно. Мне именно это и требовалось — за окном стемнело, а за столом собрались все главные обитатели поместья, включая заказчицу и злодея. Так что я неспешно поел, не отвлекаясь на разговоры, и уже за кофием взялся за исполнение плана.
— Скажите, Клаус Манфредович, давно вы изучаете рудознатство?
— Достаточно, чтобы разбираться в предмете.
— Я вот тоже думаю заняться изысканием полезных ископаемых в своём имении. Не подскажете, какие труды стоит почитать для начала?
Цверг надменно выпятил подбородок.
— Боюсь, у вас ничего не получатся. Геология, суть наука о земле, и минералогия, наука о рудах и минералах, — есть сложны для обычный человек.
— Клаус Манфредович, вы несправедливы к Константину Платоновичу, — вмешалась в разговор Марья Алексевна. — Он бакалавр Сорбонны и понимает в современных науках.
Я широко улыбнулся цвергу с демонстративным дружелюбием. Что, дружок, не удалось улизнуть от ответа?
— Да, Клаус Манфредович, мне вполне по силам разобраться и с минералогией, и с геологией. Тем более в Сорбонне я прослушал курс лекций эфиролитологии. Это наука о проницаемости земных пород эфиром. Слышали про такую?
Губы управляющего сжались в тонкую ниточку, будто его оскорбили. Проигнорировав его мимику, я взял с блюда ватрушку и продолжил монолог, обращаясь уже ко всем сидящим за столом.
— Дело в том, что магический эфир по-разному ведёт
