Ну, и я постараюсь к ней немного руку приложить.
— Ты так уверен, что это можно победить? — Молчан указал на копошившихся в оконном проеме Умрунов.
— Как показывает практика, победить можно всё! — Уверенно произнес я. — Но самое главное — это победить себя! То, что намертво запечатано у тебя в голове — свои страхи и свои сомнения: а вдруг не получится? Самый страшный соперник — это ты сам! А протухших и тупых Мертвяков мы с вами, друзья мои, обязательно уработаем! Наглушняк! И заживете вы несравнимо лучше, чем до этого!
— Но ведь многие погибнут! — взволнованно воскликнула Василинка.
— А за счастье надо бороться! — жестко отрезал я. — Не прилетит к вам волшебник в голубом вертолете и не разрулит одним мановением руки, или волшебной палочки, все ваши проблемы, горести и печали! Человек — он сам кузнец своего счастья, как бы высокопарно это ни звучало! Но зачастую… Вернее, почти всегда, за счастье приходится платить! Дорого: почти всегда потом, кровью, либо тем и другим вместе взятым, а то и самой жизнью! Но эта жертва не будет напрасной…
— Но как же, — попытался возразить мне паренек, — а если погибнут все?
— А вы посчитайте, сколько народу вы скормили Стриге за прошедшие десятки и сотни лет? Две? Нет? Три деревни, подобные вашей? Хотя, мне думается, что куда больше! А чем все эти люди, вытянувшие Кровавый Жребий, в корне отличаются от вас? А?
Первуха заткнулся и принялся обеспокоенно переводить взгляд явно в поисках поддержки с молчавшей Василинки на неподвижно замершего Молчана, превратившегося в подобие замшелой от времени каменной статуи. Похоже, что мои слова всех их неприятно поразили. У меня возникло такое ощущение, что никто из жителей этого городища и не думал рассматривать древнюю проблему, похожую на уже давно созревший гнойник, именно в подобном ракурсе. Привыкли, смирились… Пришла пора их основательно встряхнуть! Так, чтобы до самых кишок и закисших мозгов пробрало!
— Чего молчим, товарищи дорогие? — Продолжал я напирать на затихших кромешников. «Языки в жопу засунули?» — чуть по инерции не брякнул я, но вовремя сдержался — не стоит шокировать Василинку моим солдафонским жаргоном. Поэтому я произнес более нейтральную фразу, но также точно передающую всё экспрессию данного момента:
— Нешто, языки проглотили, ребятки?
— Да вот хотел бы возразить, да нечего… — После небольшой паузы выдавил из себя Молчан. — Верно ты все сказал, Гасан Хоттабыч — прямо носом в самое дерьмо макнул…
— Точно, деда! — подхватила девчушка. — Меня аж до мурашек пробрало, когда я представила, сколько невинных людей проклятая Ведьма извела!
— И меня тоже! — признался Первуха вслед за любимой. — Ажно в жар кинуло! Ведь это какая куча народа полегла?
— И все это мы сами и сотворили! — подытожил Молчан. — Стыд душу разъедает — просто спасу нет! Вот тут! — Он гулко стукнул себя кулаком в окровавленную грудь. Хоть и не бьется больше мое сердце, и не чувствую я ничего — но что-то там щемит после твоих слов, старик… И успокоиться никак не дает! Я бы предпочел умереть в муках еще раз, чем эту боль терпеть!
— Значит, еще не все с вами потеряно! — Я хлопнул расчувствовавшегося вдруг воина по плечу. — И все поправить можно! Ну, что, повоюем за светлое будущее, ребятки?
— Я готов! — Вновь стукнул себя кулаком в грудь Молчан.
— Повоюем, деда! — воодушевленно воскликнула Василинка.
— Вот только, что делать сейчас? — озадачился Первуха. — Ведь их там, за порогом — тьма тьмущая! И каждый не прочь нами закусить…
— А ты что, испугался, что ли? — Недобро прищурилась девчушка, окинув изучающим взглядом своего суженого.
— Да ты чего, Василинка? Когда это я трусил? — обиженно возразил ей паренек. — Я и против Стриги пойти не побоялся, хоть и понимал, что сгину скорее всего… И сейчас не побоюсь! Только вот зачем нам зазря головы сложить?
— Правильно рассуждаешь, боец! — похвалил я Первуху. — Прежде, чем наобум на врага кидаться, надо провести, так сказать, рекогносцировку. Чем больше мы о противнике узнаем — тем легче нам его будет одолеть!
— И как же мы будем проводить эту… рекно… рекгон… — запнулся о сложное слово парнишка. — Ну, вот эту самую…
— Ре-ко-гнос-ци-ро-вку, — четко и по слогам произнес я.
— А что это мудреное значит, деда? — спросила меня Василинка.
— А это значит — разведка о расположении и силах неприятельских войск, визуальное изучение противника и местности в целях уточнения принятого решения.
— А, теперь понятно! — радостно воскликнул Первуха. — А как мы это все разведаем? Мы здесь, а они — там?
— Есть у нас один «засланный казачок», — произнес я, хитро поглядывая на Молчана. — Как говорится: ворон воруну глаз не выклюет, а Мертвяк Мертвяка видит издалека. Молчана пошлем в разведку — Умруны ему ничего не сделают. Он для них за своего сойдет. Понятно?
— Понятно, — ответил Первуха. — А когда начнем?
— Вот прямо сейчас и начнем, — ответил я, подходя к двери. — Приготовься, Молчан, как только дверь распахну — выскакивай на улицу!
Молчан повел могучими плечами и крутанул толстой шеей, словно пытался их размять перед предстоящей битвой. Но я-то знал, что это бесполезная трата времени — ему просто казалось, что мышцы затекли. Но он их попросту не чувствовал, поскольку был окончательно и бесповоротно мертв. А его организм работал по совершенно другим принципам и правилам.
Но его сознание, помещенное в мертвое тело, пыталось решить эти проблемы привычным для себя способом. Нехватка информации от неработающих ныне органов чувств сводило мозг (тоже мертвый, к слову сказать) с ума. Но человек, а точнее его сознание, штука весьма и весьма пластичная. И Молчан со временем приспособится к этой новой для себя действительности.
Человеческие органы чувств заменят собой другие, непосредственно присущие Некросуществам. Какими они будут, я сказать затруднялся, поскольку присущий мне опыт (я ведь тоже в Кромешном Обличие был, в некотором роде, премерзким Некротом) не позволял сделать точные выводы.
Возможно, эти тонкие моменты сумели бы мне пояснить мои верные Умруны — полковник Легион и Бим с Бомом. Но их, к моему глубокому сожалению, рядом не было. Вот с
