Емыш расспросил о Владимире, о Серегее, вообще о делах киевских. Илья поведал, что знал. Поинтересовался, как тут, в Муроме, добро ли?
Наместник заверил: милостью князя Владимира – совсем хорошо. Людей торговых много. Правда, булгары да русь безмытно торгуют, но и других немало. Да и рыночный сбор все платят, как же без этого? Но не жалуются. Ходить по Оке нынче спокойно.
– Так уж и спокойно? – усомнился Илья. Леса вокруг богатые, а где леса, там и люди лихие.
– Выше по реке, бывает, вятичи озоруют. А здесь мы всех бьем, – заверил наместник.
Но как-то уж слишком пылко заверил. Илья хоть и молод, а чуял, когда собеседник лукавит.
Однако вопросов больше не задавал. Не его дело.
Затем, как водится – пирушка. Подняли чару за Ильеву родню, за великого князя Владимира, за князя черниговского Фарлафа, потом за гостя славного, княжича и гридня киевского, потом за хозяина, потом за всю славную гридь…
В общем, когда на следующее утро пришел Стриж, Илья спал в обнимку с двумя теремными девками и просыпаться не пожелал, кинув в Стрижа кувшином из-под меда.
Стриж кувшин поймал, поставил на пол и вернулся на лодью без Ильи.
Однако, посовещавшись, хузары решили без него не отплывать. Тем более место не дикое: есть где поразвлечься денежным гостям.
Развлеклись. Режей учинил драку с охранником местного богатея. Девку не поделили. Режей купца побил. Сильно. Купец пожаловался наместнику, наместник глянул на Режея…
Да и сунул его в яму, назначив аж три гривны выкупа.
Илья об этом узнал, когда пришел на лодью.
Акиба деньги приготовил, но был возмущен. Три гривны! А ведь у побитого – никаких увечий. Синяки одни.
– Пойдем, – сказал ему Илья. – Я поговорю с наместником.
Наместник Емыш удивился. Не знал, что Илья и угр на одном корабле приплыли. Поинтересовался: что общего у киевского княжича и злобного угра?
С угром – ничего, а вот с хузарами – родство, пояснил Илья. Сестра его замужем за Йонахом, сыном Машега.
– Эти что ж, тоже твои родичи? – поморщился наместник. Видно было, что хузар он тоже недолюбливает.
– Дальние, – соврал Илья. – Но речь не о том. Речь о справедливости. Вот Йонах слыхал, что не угр был зачинщиком драки? Так ли это?
– Видаки наши говорят – угр начал, – возразил наместник.
– Допустим, – не стал спорить Илья. – Хотя проверить надо. Угр вашим чужак, а побитый – земляк. Могли и соврать.
– Ты что ж, киевлянин, решил на моей земле дознание вести? – Всё дружелюбие наместника улетучилось.
– Как можно! – отказался Илья. – Тебя здесь Правду хранить поставили. Тебе и судить. Да только у нас в Киеве, да и в Чернигове, как я слыхал, за побитую харю и помятые бока вольного человека виры не берут. Что ж, тогда каждого смерда, что другому смерду нос разбил, на княжий суд волочь?
Стоявшие поблизости отроки захихикали. Наместник глянул на них сурово:
– За кровь отвечать надо!
Говорили они во дворе Детинца, и разговор у них шел интересный, так что к отрокам, что сопровождали наместника, прибавились другие дружинники. Уже с дюжину набралось.
– Так кровь они оба друг другу пустили, – возразил Илья и вдруг заметил, что подражает батиной речи. Говорит так же солидно, весомо и по делу. Заметил и порадовался. – А кто зачинщик, узнать нетрудно.
– Это как же? – нахмурился наместник.
– А по обычаю, – жизнерадостно сообщил Илья. – Перекресток у вас найдется?
Емыш не понял. Нахмурился еще больше…
– Само собой найдется! – заявил кто-то из дружинных. Другие поддержали одобрительными возгласами.
Наместник сообразил, о чем речь, и замотал головой:
– Не наш это обычай! Дикий, поганский!
– Ну почему же? – возразил Илья. – Прошлой зимой у батюшки моего и боярина Семирада спор вышел, так на Божьем суде и решили. И великий князь по тому суду боярину и виру назначил. Или ты считаешь, что великий князь не ведает, что по христианскому обычаю, а что нет?
Сказано было будто вскользь, но по сути – угроза. Емыш – человек князя черниговского, но черниговский князь Владимиру кланяется. И ежели дойдет до него, что Емыш великого князя в образец не ставит, ой аукнется это муромскому наместнику!
– Пусть будет так! – согласился Емыш. – Но побитый против угра биться не должен. Болен он. Замену найдем… – И оглянулся на своих, ища подходящего бойца.
– Замена – это по Правде, – кивнул Илья. – Однако если за него кто из твоих дружинных встанет, ты должен поединок чистым объявить.
– Как это? – вновь нахмурился наместник.
«Что ж это за наместник такой, наших обычаев воинских не знающий?» – удивился Илья. И пояснил:
– Это значит, что поединщик ваш на время поединка становится безродным, и коли убьет его Режей или изувечит, то ни виры за княжьего человека платить не будет, ни мстить ему за смерть никто не должен.
– Не убьет! – заявил наместник.
– Всяко бывает, – заметил Илья. – Режей на мечах хорош. Я б сказал: не всякий киевский гридень с ним управится. Но у тебя, вижу, есть вои неплохие. Да и суд это Божий. Господь правого защитит. Ну что скажешь, господин Муромский? Быть суду Божьему?
Наместник задумался надолго. Потом изрек мрачно:
– Забирай своего угра! Без виры его отдаю. Из уважения к твоему роду.
Гридь разочарованно заворчала. Еще бы! Никому лихость не показать. И поединка не будет.
– А ты языком молоть ловок, – заметил напоследок наместник. – Не скажешь, что безусый.
– Так у батюшки научился, – ухмыльнулся Илья. – Спасибо за угощение и ласку! Даст Бог – свидимся!
– Может, и свидимся, – проворчал наместник. И чуть позже, когда Илья уже отошел и не слышал: – Но думаю, что нет.
И тоже ухмыльнулся. Недобро.
Река Ока. Недобрая встреча– Скажи мне, Стриж, что у тебя за долг перед Машегом? – спросил Илья.
– Долг жизни. Может, слыхал: когда Машег в Итиле голосом вашего князя Святослава был, недовольные мятеж подняли. И дед мой с отцом были среди них. Побили мятежников. Кого насмерть, кто убежал, а мои были среди тех, кого в плен взяли. Раненными, – добавил он, чтобы никто не подумал, что его родные сдались, потому что струсили. – А потом был суд, и всем пленным присудили выкуп платить, а кто не заплатит – того казнить. Выкуп же изрядный. И заплатить моя родня могла лишь за одного. Да и то если весь скот наш продать до последней овцы и последнего жеребенка.
Продали. Принесли судье. Тот спросил:
– За кого?
А как тут было выбрать? Дед, он был старший в роду. Велел, как старший, отца освободить. А отец молодой был, дерзкий. Против воли старшего пошел. На Закон сослался, где сказано: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь Бог твой, дает тебе». Закон, сказал мой отец, выше воли родительской.
