Мы подошли к лежащему на земле Вильгельму. Глаза у него были полузакрыты, на губах выступила кровавая пена. Он издавал какие-то неразборчивые звуки — то ли бормотал что-то, то ли просто стонал.
— Отходит, — негромко сказал кто-то.
Я смотрел в лицо человеку, принявшему смерть от моей руки, и ощущал горечь и сожаление. Бред, который нес Иммануил прошлой ночью — насчет голодных веков, требующих жертв и еще насчет чего-то там, — весь этот бред вдруг перестал мне казаться таким уж бредом. Разве на самом деле все обстоит как-то иначе? Вот и теперь один человек должен был умереть, чтобы другой мог продолжать жить. Внезапно мне стало холодно и страшно.
…Кто-то настойчиво пытался протиснуться к умирающему, и люди посторонились, чтобы дать ему пройти. Он прошел мимо меня, и я увидел его только со спины, но и со спины его нельзя было не узнать — темные вьющиеся волосы, длинное платье, серый тряпичный плащ.
Отшельник посмотрел на умирающего, лежащего у его ног, и, негромко вздохнув, качнул головой: мол, опять вы за свое… Он опустился на колени и положил ладонь на живот Вильгельму. Через мгновение Иммануил встал. Взгляд его был спокоен и чист, когда он смотрел на лежащего человека. А лежащий человек смотрел на него — с большим изумлением. Потом Вильгельм перевел взгляд на нас. Он, видимо, никак не мог понять, что тут происходит и каким образом он оказался на земле. Но взгляд у него был осмысленным и лишенным боли. Потом он поднялся и сел. Сам.
Кто-то из собравшихся негромко ахнул:
— Чудо… Чудо!.. Господи, он же…
Иммануил повернулся и направился к воротам. Я подумал и бросился за ним следом:
— Может, и меня заодно вылечите?
— Обойдетесь.
Он странно посмотрел на меня — с какой-то смесью жалости и разочарования. Внезапно все условности, происходившие от того, что мы принадлежали к разным культурам и сословиям, исчезли, и в целом свете остались только он и я.
— Я вижу, ты добился своего, — произнес он негромко.
— Не понимаю, чем ты можешь быть недоволен.
Он долго смотрел мне в лицо, а потом сказал:
— Помнишь, когда ты спрашивал, кто и зачем перенес тебя сюда?
— Да, — я кивнул, — помню. Ты не ответил прямо… Значит, все-таки — ты знаешь?
Он усмехнулся — без всякой, впрочем, радости.
— Я думаю, тебе еще расскажут об этом. — Иммануил помолчал несколько секунд, а потом добавил странную фразу: — С Истиной и Ненавистью ты уже встречался. Осталась Сила. Впрочем, ты еще можешь отказаться от этой встречи.
Я ничего не понимал:
— Какая Сила? От чего отказаться? Как?
Отшельник прикрыл глаза:
— Пройдет не так много времени, и тебе представится случай поехать в Испанию. Согласишься — встретишься. Откажешься — встречи не будет.
— Встречи с кем? — осторожно спросил я. Но он говорил уже о другом:
— Ты чувствуешь себя правым. Ты совершил благородный поступок и можешь быть доволен собой. Но ты не понимаешь… не понимаешь, какие последствия вызвал своим поступком.
— И какие же?
— Я говорил тебе. Выкуп не был принесен.
— Ну так иди и повесься на ближайшем дереве, если так хочется!!! — закричал я.
Моя бурная реакция не произвела на Иммануила никакого впечатления.
— Это ничего не даст, — сказал он тихо. — Это не та игра, в которой можно сжульничать, которую можно переиграть или начать заново. Я проиграл это время. И теперь мне остается лишь смотреть на последствия своего проигрыша.
Я помассировал виски. Вытер лоб. Постарался взять себя в руки и говорить спокойно:
— О чем ты говоришь? Какие последствия?! В мире постоянно кто-то умирает, кому-то больно, кто-то стоит на грани отчаянья. Какая разница, кто умрет? Твой век все равно получит свою жертву.
— Вот именно, — сказал отшельник. — Но лучше, если бы это был я, чем тысяча людей, которые боятся смерти и встречают ее с ужасом.
— А ты ее не боишься? И встречаешь с радостью?
— Не боюсь. Смерти нет. А гибель тела надо просто перетерпеть.
Я расхохотался. Господи, о чем мы разговариваем?
— «Смерти нет»! «Надо перетерпеть»! Как просто это говорить! Посмотрел бы я, что бы ты сказал, когда под тобой зажгли бы огонь!
Иммануил наконец отвел от меня свой взгляд.
— Я уже умирал, — сказал он негромко. — Сожжение заживо — не самая худшая смерть. Она выглядит страшно, но… но на самом деле быстро задыхаешься от дыма и перестаешь что-либо чувствовать… Распятие было куда хуже.
Он повернулся и зашагал к замковым воротам, а я, как дурак, открыв рот, смотрел ему вслед. От его слов в моей голове звенела пустота.
Часть вторая
Осада замка по всем правилам
В честь рождения сына (а также в честь годовщины свадьбы со своей третьей женой) граф Раймонд Тулузский решил устроить развлечение для благородных людей — рыцарский турнир. Обрадованные возможностью попировать на халяву в хорошей компании, но еще более привлеченные перспективой поломать копья и помахать мечами на арене под взглядами прекрасных дам, бароны со всего Лангедока стали съезжаться в славную Тулузу. Поехал на турнир и барон Родриго де Эро. Поехал с ним также тамплиер Ги де Эльбен, которому хочешь не хочешь, а возвращаться ко двору Раймонда Тулузского было необходимо — папский легат, которого Ги поручили сопровождать, ускакал обратно в свою Италию. Разумеется, с этими двумя благородными господами поехал и я. Люблю путешествовать в хорошей компании. Тем более и на графа Раймонда хотелось поглядеть. Да и в турнире поучаствовать. Под взглядами прекрасных дам.
…Тибо ворчал: мол, опять сплошные расходы выйдут — снова и щит чинить придется, и копья покупать новые, и доспех, который, как пить дать, попортят, придется латать. А уж если с доспехом попортят шкуру младшего сынка старого графа Монгеля, тогда ему, Тибо, беда: что ж он старому графу скажет, как перед ним оправдается?
«Вот выдумали блажь, — бубнил мой слуга. — Добро бы еще война, а развлечения ради друг друга колоть и доспехи портить…»
Впрочем, ворчал Тибо лишь когда поблизости не было ни тамплиера, ни барона Родриго. Их-то он побаивался, а вот меня, похоже, — уже нет. Почувствовал слабину, мерзавец. Обнаглел.
* * *
Прежде чем отправляться в Тулузу, заехали в Безье. Поскольку барон Родриго был вассалом Роже Безьерского, он должен был, как и положено верному вассалу, сопровождать своего сюзерена в этой поездке.
Разумеется, как только папский легат убрался с его земель, неуловимый виконт Роже чудесным образом нашелся. Когда мы приехали в его замок, он уже был по горло в заботах по поводу предстоящего путешествия — как-никак, во время поездки он будет возглавлять весьма значительный отряд рыцарей и баронов, и следовало озаботиться не только тем, чтобы все они прибыли вовремя, но и тем, чтобы каждый человек в свите виконта был надлежащим образом экипирован. Далеко не все рыцари, собиравшиеся под рукой виконта и благородством своего происхождения не уступавшие ни Роже, ни самому графу Раймонду, могли похвастаться столь же благополучным материальным положением. Были и такие, у которых значительная часть их имущества заключалась в мече и коне, — а виконту Роже хотелось, чтобы его свита блистала, сияла и выглядела богато и достойно на фоне прочих рыцарей и баронов, спешивших в Тулузу вместе со своими сеньорами.
