Схватка в степи – дело короткое. Многое решает первая сшибка, еще больше – умение и привычка воина к сече. Путивльским дружинникам, почти не слезавшим с седел, ведь граница требует внимания не меньше, чем молодая жена, не требовались приказы после сигнала к бою.
Глупо распоряжаться дышать либо жевать во время еды. Еще глупее учить биться с врагом того, кто видит его чаще, чем собственный дом и семью.
Ярославна с холма видела, как к застрявшим в грязи половцам приближалась первая волна русских воинов. Боевые кони рысили, не останавливаясь, прямо на изумрудный ковер напитанной болотной влагой травы. Княгиня уже приоткрыла рот, пытаясь предупредить своих дружинников, но промолчала.
– Святый Боже, – прошептала она, заметив невозможное.
Обгоняя русских дружинников на один-два корпуса коня, трава меняла свой цвет, из зеленой становясь светло-желтой, как солома или волосы половцев. Такой трава бывает в безводные жаркие месяцы или во время пожара.
– С нами крестная сила!
– Святая Неделя!
– Смотрите, что происходит!
Молодые путивльские гридни не смогли сдержать изумления.
Еще бы!
Атакующим русским дружинникам не удалось нанести первый удар по половцам. Опущенные параллельно земле наконечники копий напрасно искали жертвы.
Дорожка желтеющей травы не просто добралась до степняков и проползла дальше. Застрявшие в грязи половецкие всадники вместе со своими конями вспыхнули, как соломенные чучела на Купалин день. Белое бездымное пламя поднялось к небу и тотчас опало, оставив после себя обугленные черные круги среди иссохшей травы.
– С нами Бог! – раздался звенящий голос княгини. – Бог явил нам чудо! Да сгинут так все наши враги!
– Алилуйя! – ухмыльнулся один из путивльских бояр, державшийся вблизи княгини, и потянул меч из ножен.
Опешившие от неожиданности русские дружинники придержали было коней, не решаясь двигаться дальше, но увидели, как княгиня с остатками войска спешит в бой. Устыдившись невольной слабости, они бросились туда, где стадом на бойню сгрудилась потерявшая от суеверного ужаса всякую способность сопротивляться орда Гзака.
Стрибог-Вседержитель, господин ветров! Мокошь-Матушка, повелительница дождя и суши, чье тело и мать сыра земля, и иссушенная пустыня! Хорс-Сиятель, в чьей власти солнечный пламень!
Что понудило вас прийти на помощь русскому войску?
Ужели предсмертная просьба маленького домового?
Или страшная сила заклятий «Некрономикона»?
И можно ли понудить богов?
Или прав сказавший: «Пути Господни неисповедимы»?..
Аль-Хазред почувствовал неладное еще до атаки русских дружинников.
Колдун должен ощущать присутствие враждебной ему магической силы. Абдул Аль-Хазред был самым сильным колдуном Магриба еще несколько веков назад. И не спутать было безумному арабу нехорошее, гаденькое предчувствие плохого. Да, Аль-Хазред еще помнил, что на свете есть плохое, однако дать такую оценку мог только неприятному для себя.
Постоянное незримое присутствие Безымянного Бога, с которым араб сроднился, как с привычкой дышать или есть, нежданно исчезло. Аль-Хазред растерялся, как пес, сорвавшийся с поводка.
Пропал Итаква, высокомерно не попрощавшись.
Самое же страшное – впору сойти с ума, если бы это не произошло много времени тому назад, – залючалось в том, что Аль-Хазред больше не чувствовал той волны ярости и гнева, которая шла от утраченной страницы «Некрономикона».
Аль-Хазред знал, что ужасные заклинания, записанные им же самим на выделанной человеческой коже несколько веков назад, повели себя, получив материальное воплощение в буквах, подобно живым существам. Магическая страница могла возникнуть и пропасть, чернила, замешанные на крови, сливались в безобразное пятно или просто выцветали до невидимости, не дав читателю почесть написанное.
Нельзя было даже предположить, зачем страница «Некрономикона» оказалась на Руси, что она здесь делала и куда дальше путь держит. Одно стало ясно упорному даже в безумии арабу – в Путивле ее уже нет.
Закрыв глаза, Аль-Хазред взглянул в багровый мрак внутри себя и увидел, как проступили из темноты невысокие деревянные башни неведомого русского города. Решетка воротной башни была поднята, и в город втягивался небольшой купеческий караван.
– Как торговля? – расслышал Аль-Хазред вопрос одного из купцов, обращенный к городской страже.
– У нас в Римове рынки не пустуют, – донесся до араба и ответ стражника.
Теперь Абдул Аль-Хазред знал, где ему надо быть.
Он зажмурился еще крепче, стараясь разглядеть самые мелкие детали последней из телег каравана.
Затем он осторожно прикоснулся к грубому сукну, наброшенному на сваленные в телегу товары. Нашел свободное место. Сел в телегу.
Купец, правивший лошадью, оглянулся и сказал:
– Друже, не подашь кувшин. В горле пересохло!
– Держи!
Аль-Хазред взял кувшин, пододвинулся поближе к вознице.
Купец отпил из горлышка, крякнул и заметил, оглядываясь на потемневшие от времени покосившиеся деревянные заборы, скрывавшие дома горожан:
– Дрянь городишко! Не будет нам здесь удачи!
– Посмотрим, – усмехнулся своему Аль-Хазред.
Араб не удивлялся и переброске в пространстве через всю южную границу Руси, и отсутствию реакции у купцов на появление чужака буквально из ниоткуда.
Он так пожелал.
Единственным желанием, еще не исполненным для Аль-Хазреда, было владением полным текстом «Некрономикона».
В горячке битвы половцы не заметили исчезновения араба. Добавилась еще одна лошадь без всадника – так сколько их бегало уже по полю сечи?
Княгиня Ярославна алым навершием стрелы ворвалась в подбрюшье половецкого войска. Красный плащ, распятый по спине княгини попутным ветром, прижался в страхе к своей хозяйке. Алый шлем с позолоченным навершием блестел на выглянувшем солнце, безгласно созывая русских дружинников быть ближе к своей госпоже. И пока еще, до сближения с противником, острием вниз направлена булатная сабля арабской работы.
– Не позорь доспех, он для мужчины, не для бабы! – закричал Гзак на русском, погоняя своего коня навстречу княгине.
– Ты, что ли, мужчина? – раздался в ответ звонкий, совсем еще девичий голос.
Княгиня Ефросинья Ярославна почти незаметным движением руки снесла голову первому из врагов, неосторожно приблизившемуся к ней, приподнялась на стременах.
– Гзак! – глумливо сказала она на тюркском, чтобы понял любой из диких половцев. – Мне говорили, что ты хотел повидаться со мной! Я пришла, соломенноволосый! Где же ты? Почто ждать заставляешь?!
Русские дружинники громко расхохотались. Княгиня отметила про себя, что смеялись они не нарочито, а от души, значит, издевка удалась. Даже среди диких половцев мелькали здесь и там ухмылки, а уж бродники скалились во все зубы.
