Так вот, Макаров установил на двух эсминцах, на которых ходили командиры отрядов по гирокомпасу, снабдил миноносников комплектами карт и они очертя голову бросились бороздить прибрежные воды, без труда минуя блокаду. Японцы излишне приближаться к берегу все же опасались.
За эти несколько дней легкокрылые вестники смети успели набросать мин, в предполагаемых местах высадки десанта. Однажды даже атаковали конвой японских транспортов, сумев потопить три из них, один повредить, он все же остался на плаву достаточное время, чтобы выброситься на мель. Не обошлось и без боя с кораблями охранения, результатом которого стала гибель одного миноносца, и повреждение еще нескольких, четыре пострадали весьма серьезно, их сейчас в скором порядке ремонтировали, два из них к утру должны были встать в строй. Погиб и еще один миноносец, но произошло это не в бою. Ночью он потерял ведущего и двигался самостоятельно, подвела толи девиация, толи течение не было учтено в должной мере, но он наскочил на скалу. Команда покинула корабль, а сам он был взорван.
— Все это эмоции, не имеющие к делу никакого отношения. Я понимаю, что вам не терпится вступить в бой и морально вы чувствуете вину перед остальными. Но что вы имеете? Один корабль с подготовленным экипажем и это все. Каков прок от использования вашего миноносца, кроме как засветить его перед противником, а я сомневаюсь, что концерну удалось настолько качественно скрыть всю информацию, что японцам ничего не известно о строительстве кораблей. Наоборот они о них прекрасно осведомлены, но так же знают и то, что концерн с ними сел в лужу. Ваш отряд, это козырь в моем рукаве и я его разыграю только тогда, когда буду к этому готов, когда вы будете к этому готовы.
— Ваше превосходительство, в случае подрыва на минах хотя бы одного корабля, нужно будет как-то развить успех, нужна будет минная атака, дабы противник потерял хотя бы один корабль.
— Разумеется я не собираюсь стоять в сторонке и наблюдать за происходящим. Все наличные силы будут выведены в море и укроются за Лаотяшанем. Как только и если только японцы наскочат на мины, миноносцы и канонерки устремятся в атаку.
— Канонерки?
— Понимаю, скорость у них такова, что эпитет устремятся, к ним никак не отнесешь, но все же будем надеяться, что уж тринадцать узлов они худо-бедно дадут, а значит меньше чем через десять минут будут на дистанции открытия огня. Отправлять шестнадцать миноносцев против двух броненосцев, трех крейсеров и четырех миноносцев, без поддержки не очень хорошая мысль.
— По моему выдвигать в атаку весь подвижной состав не очень хорошая мысль.
— Отчего же?
— Случись тяжелый бой, а это скорее всего неизбежно, нашим кораблям не выстоять в подобном противостоянии. Нет отправить миноносцы конечно имеет смысл, но только их, без поддержки канонерок, они слишком медлительны и случись повреждения, вообще будут двигаться со скоростью прогулочного шага.
— Повторяю, атаку миноносцев необходимо будет прикрыть, а кроме канонерок сделать это некому.
— Может хотя бы новые мины использовать, все же двадцать два кабельтова…
— Нет. Мины будут старого образца. — Макаров упрямо сжал губы в тонкую линию. Он прекрасно осознавал, какому риску подвергает свои корабли, но как видно отступаться не собирался.
* * *
Рассвет как по заказу выдался хмурым и туманным, хотя на море не было никакого волнения. Русские миноносцы призрачными тенями скользнули на внешний рейд и взяли курс на юг, туда где обычно дрейфовали японские корабли. Время было подобрано удачно, несущие дежурство ночью миноносцы уже сошли с блокирующей линии, броненосцы и крейсера еще не подошли. Туман не был сплошным, стелясь над морем рваными полосами, снижая видимость порой до нулевой, но все указывало на то, что он не продержится достаточно долго и уже часа через три должен был истаять. Этого времени было вполне достаточно. Операцией по установке мин был назначен командовать Иванов, в конце концов, чья идея, который сильно нервничал. Задача была поставлена весьма серьезная, а выполнение усложнялось тем, что в постановке участвовали сразу несколько кораблей, будь здесь его 'Амур', трудностей не было бы никаких, а так…
Мины выставляли в одну нитку на расстоянии двадцати метров друг от друга, при этом охватывая место дрейфа дугой, в результате чего получилась эдакая подкова. Как только один миноносец завершал постановку, эстафету тут же принимал следующий, разгрузившийся отваливал в сторону, а его место занимал другой. Так эта карусель и продолжалась пока не была выставлена сотня мин. Получился своеобразный минный мешок. Оно конечно дорогое удовольствие, но с другой стороны, если минная засада удастся, то веселье обещало быть знатным.
Закончив с постановкой миноносцы начали оттягиваться в западном направлении, чтобы укрыться за Ляотешанем, куда уже направлялись канонерки и миноносцы не участвовавшие в устройстве минного заграждения. Здесь в полном безвестии им предстояло ожидать развития событий, а они могли развиваться по разному. Японцы могли остановиться не доходя до линии мин, тогда пришлось бы дожидаться вечера, когда они сходили с блокирующей линии, но при этом продвигались немного вперед. Но это вряд ли, им ведь нужно было держать в поле зрении сам проход, не такой уж и большой участок с которого это можно сделать. В конце концов и заграждение было выставлено с некоторым упреждением, но кто сказал, что удастся избежать ошибок. Они могли сразу напороться на заграждение и тогда русские моряки не успеют соскучиться. Это было наиболее вероятным. Они могли изменить место дрейфа расположившись ближе, как никак а запас в милю у них имелся и они все еще оставались бы в недосягаемости русской артиллерии. И это пожалуй был бы самый реальный из вариантов избегнуть ловушки. В конце концов, они могли просто не появиться. А почему бы нет, кто им запретит? Опять же на дежурство могли прислать броненосные крейсера, обладающие так же не малой дальнобойностью и способные столь же эффективно контролировать обстановку в проходе, но эти гарантированно расположились бы ближе к крепости, так как не обладали той дальнобойностью артиллерии, как броненосцы. Одним словом одни вопросы и догадки.
Мысли, догадки, небывалое нервное напряжение. Челюсти сжаты, скулы сводит так, что кажется будто их скрутило в тугой узел, руки живут собственной жизнью, то теребя и оправляя мундир, хотя в этом нет никакой надобности, то извлекают платочек и помусолив его, возвращают на место, многие утирают пот, странно, вроде и не жарко, иные нервно курят, управляясь с папиросой в несколько нервных и глубоких затяжек. Одним словом, состояние у всех взвинченное. Матросы посматривают на офицеров, бледные как полотно, они прекрасно осознают что происходит, у командиров нервы на пределе, но вид решительный, что внушает уверенность и подчиненным. Кто-то крестится, вознося молитвы едва шевелящимися губами, кто остервенело протирает орудие, словно это какая медяшка и ее непременно нужно надраить до зеркального блеска. Наиболее крепкие деловито проверяют работу механизмов удовлетворенно кивая, мол хорошо, а чего нехорошего-то если все уже не по разу проверено.
