Лаврентий Павлович закончил обзор. В конце, возвращаясь к вопросу Сталина, сказал, что по его мнению, ничего сообщать американцам нельзя. Они выделят дополнительные средства на проект, а нам ответить будет нечем — и так вложились по максимуму. Вождь посмотрел на Андрея. Тот, закончив переваривать информацию, поинтересовался:
- А почему вы считаете, что это знание остановит союзников от продолжения контактов с немцами?
- Потому что одностороннее заключение мира с Германией автоматически превратит нас из союзников в противников. А злить державу, уже практически имеющую ядерное оружие, чревато многими неприятностями. Например, мы можем передать такое оружие Японии.
- Мне кажется, Рузвельт и его советники не до конца еще оценивают смертоносный потенциал ядерного оружия. Для них это пока всего лишь очень большая бомба, не более того. Они не впечатлятся.
Тут Андрей заметил слишком пристальный удивленный взгляд Берии и заткнулся, чтобы не сболтнуть лишнего. Сталин, видимо, тоже понял это, потому что поблагодарил обоих за высказанные мнения и пожелал спокойной ночи. Более к этому разговору за все время пребывания в Тегеране он не возвращался.
На следующий день прибыли английский и американский руководители, и конференция началась. Председательствующий на первом заседании Рузвельт произнес прочувственную и, по большому счету, почти искреннюю речь, восхвалявшую союз трех великих держав, призванный спасти мир от нацистско–милитаристской чумы. Ясное дело, при таком положении на фронтах, без союза никак. Что тот, в общем–то, и подтвердил в своем обзоре военного положения США. Даже сгладив некоторые углы, ему пришлось признать, что положение на Тихоокеанском театре пока патовое. Американский флот потерял возможность оперировать в северной части океана, в то время как японский так и не смог полностью завоевать господство на театре. В связи с этим его возможности поддержать десант в Австралию ограничены, а количество сконцентрированных на этом континенте американских, австралийских и новозеландских дивизий делает вероятность высадки японцев маловероятной. При этом, как особенно подчеркнул американский президент, темп производства боевых кораблей в США уже впятеро (по тоннажу) превышает японский, и это неизбежно приведет к перелому в войне на море. Правда, рассчитывать на это ранее следующего года не стоит.
Затем слово взял английский премьер Черчилль. Он красочно описал, как доблестные английские войска, вместе с колониальными частями, противостоят японскому милитаризму на Дальнем Востоке. Несмотря на потерю Бирмы и почти всей территории Китая, шансов на успешное вторжение в Индию у Японии практически нет. У союзных войск там накоплено достаточно сил для оказания отпора врагу. На Ближнем Востоке же Британия намерена уже в самом ближайшем будущем форсировать Суэцкий канал и вытеснить, наконец, Роммеля из Египта.
Последним выступил Сталин. Он говорил негромким голосом, но в зале установилась такая тишина, что было отчетливо слышно каждое его слово. Советский руководитель кратко рассказал об успехах Красной Армии, и выразил надежду, что нацистская Германия будет повержена в течении года. При этом выразил сожаление, что обстановка на других фронтах не позволяет союзникам осуществить высадку в Европе, ускорив победу. Легкий шум пробежал по залу. Все поняли, что это означает: послевоенная судьба Европы будет решаться в Москве!
Андрей досидел до конца заседания, хотя дальше уже было не так интересно. Все же не каждый день удается увидеть трех руководителей ведущих стран мира. Учитывая, что Гитлера он уже видел, для полной коллекции осталось повстречать Муссолини и японского микадо. Впрочем, вполне можно обойтись и без этого — есть более важные занятия в жизни.
Поздно вечером его опять вызвал Сталин. На этот раз он был один.
- Завтра у меня встреча с Рузвельтом и Черчиллем с глазу на глаз. Будем торговаться насчет послевоенного устройства Европы, — сразу перешел тот к делу. Заметно было, насколько он устал за сегодняшний день. — После обеда англичанин с американцем о чем–то беседовали наедине в резиденции Рузвельта.
- И о чем же? — невинно осведомился Воронов.
Вождь посмотрел на него странным взглядом и Андрей счел необходимым сразу же объясниться:
- Я знаю, какое задание было у той группы, которую я сюда доставил. Нет–нет, никто не проболтался! — предупредил он следующий вопрос уже начавшего было хмурить брови Сталина. — Просто я узнал сына Берии — мы же встречались на вашей даче два года назад — и вспомнил его мемуары!
Хозяин кабинета только покачал головой и продолжил с предыдущей точки:
- Об этом они и говорили. Вернее, тоже торговались. Американцы хотят разрушить британскую империю, оторвать от нее колонии и превратить их в свои рынки сбыта. Черчилль, как ни странно, против, — Вождь усмехнулся в прокуренные усы. — Это нам на руку. Ты не изменил свое мнение по поводу послевоенного устройства с нашей последней беседы на эту тему?
- Нет.
- Ну и ладно! Тогда пошли отдыхать, завтра решающий день…
Андрей припомнил их беседы в последний месяц на тему послевоенного устройства. Воронов упирал на необходимость предотвратить послевоенную конфронтацию с бывшими союзниками, не допустить начала Холодной войны. Ключом к этому считал идею многополярного мира, где ни у одного блока не может быть решающего преимущества. Тогда, для решения мировых проблем, всем придется идти на компромиссы. Сталин, поначалу настроенный к этой идее крайне негативно, после некоторого обдумывания вдруг поменял позицию, и даже пошел дальше, чем предполагал Андрей. Он решил полностью отказаться от советизации даже части освобождаемых от фашистского владычества европейских стран в пользу создания полностью независимого Европейского союза. Конечно, многие партии там будут сильно зависимы от СССР, уж об этом позаботятся, но главное — не допустить туда США в виде всяких планов Маршалла. Только на паритетной основе! А в качестве платы за такую уступку Сталин собирался требовать отмены колониальной системы в соответствии с советским взглядом на проблему. Тут он и рассчитывал на поддержку Рузвельта, играя на противоречиях между США и Британией. Такова была, в общих чертах, позиция, с которой Сталин шел на завтрашнюю встречу.
На следующий день руководители государств уединились для разруливания мировых проблем, а Воронову делать было решительно нечего. Он вспомнил, что обещал Ане привезти какой–нибудь сувенир, да и просто были вещи, которые в СССР отсутствовали как явление. Поэтому решил использовать свалившееся на него свободное время и посетить тегеранский рынок. Это был настоящий восточный базар. Он состоял из нескольких огромных залов со сводчатыми потолками, соединенных проходами. По сути, это был почти отдельный город, в котором имелись даже собственные мечети и бани. Непривычный человек, да еще и не владеющий местным языком, тут вполне мог серьезно заблудиться, и Андрей решил сразу сильно не углубляться в недра этого чудища.
