— К Эребу твои секреты, Петрей! Куда мы идем? Зачем сюда лезем? Я, чтоб ты знал, не горный козел, ноги на здешних тропах ломать!
— Другой тропы нет. Так трактирщик сказал, его и благодари. Вставай и пошли, хорошо бы до темноты успеть.
— Куда успеть, Гадес тебя забери?!
Петрей помог ему подняться и чувствительно хлопнул по плечу.
— А чего зря болтать? Сейчас сам все узнаешь. Давай, за мной. И ногами шевели побыстрее.
Проклиная все на свете, и больше всего несносный характер Петрея, Марк побрел за ним.
— Мы ищем отшельника, что живет в здешних горах, — неожиданно сказал центурион, даже не обернувшись. — Ищем по приказу Красса. Так что, поторопись. Как он еще гостей примет, коли ночью к нему заявимся?
Примерно через час непролазные заросли расступились, обнаружив неприметную тропку. Идти стало легче, а вскоре послышались громкие удары, будто кто-то колол дрова.
— Пришли, кажись, — бросил Петрей. — Ты помалкивай, говорить я буду.
Удары топора прекратились еще до того, как они вышли из леса. Видно, их приближение тоже услышали, да они и не скрывались. В наступивших сумерках можно было разглядеть небольшую полянку и покосившуюся хижину с древним сараем. Перед дверью хижины стояла огромная колода, а возле нее, опираясь на топор, смотрел на них, надо полагать, тот самый отшельник. Был он высок, на голову выше Фульциния, одет в грубую шерстяную тунику. По плечам разметались длинные волосы, черные, как вороново крыло.
— Привет тебе, добрый человек! — сказал Петрей, подняв руку. — Не бойся нас, мы пришли с миром.
Отшельник долго молчал, глядя на них, и под этим взглядом Фульцинию стало как-то не по себе. Судя по лицу, это был зрелый муж, и когда-то, до того, как преждевременные морщины пролегли на его лбу и в уголках глаз, был невероятно красив. Но и сейчас, ошибиться было невозможно — такие правильные черты, породистый нос и сурово сжатые губы могли принадлежать лишь благородному человеку. А прямая осанка и рельефно выступающие мышцы могли украсить любого атлета и гладиатора. Фульциний поставил бы все, что у него было против медного аса на то, что этот отшельник в прошлом был воином и меч держать его рукам гораздо привычнее, чем крестьянский топор.
— А я и не боюсь, солдат, — слова падали медленно и как-то хрипло, будто этому человеку нечасто приходилось говорить. — Прошло то время, когда я чего-то боялся.
Отшельник умолк. Он не спрашивал, кто они и зачем пришли. Просто стоял и молчал. Петрей сделал несколько шагов вперед.
— Я искал тебя. О том, где ты живешь, мне рассказал Эрбин, хозяин постоялого двора.
— Я не хочу никого видеть. Зачем ты пришел? Если Эрбину нужны шкуры, он присылает…
— Мне не нужны медвежьи шкуры. Не нужен и мед, который ты поставляешь Эрбину. Меня прислал не он, а другой, куда более могущественный муж. Я пришел сказать тебе, что ты вновь нужен Риму, Риотам.
Отшельник вздрогнул.
— Откуда тебе известно это… имя? И почему ты обращаешься так ко мне?
— Потому что ты и есть Риотам — король бриттов Арморики.
— Бывший… — еле слышно сказал отшельник. — И ныне зовут меня иначе. Но это не имеет значения, потому что я забыл обо всем. Стараюсь забыть…
— Не время сейчас забывать! Напротив, время вспомнить! Знаешь ли ты, что случилось за эти годы? И, главное, что случилось совсем недавно в Риме?
— Я ничего не знаю. И не хочу знать. Не понимаю, как ты разыскал меня, но, какой бы ни была твоя цель, ты проделал свой путь напрасно. Я ушел от мира. Теперь моя жизнь, покуда я еще не распростился с нею, здесь.
Он обвел рукой поляну и дом, но Петрей лишь покачал головой. Фульциний, не проронивший ни слова, был страшно удивлен все происходящим и, едва ли не более всего, неожиданно проявившимся красноречием Петрея. Оказывается, старый центурион, мог не только мечом махать.
— Ну а если я скажу тебе, что армия Рицимера разбита, а сам он убит? Власть в Риме вновь в руках императора, и римские легионы идут в Галлию, чтобы сразиться с Эврихом. Это тебе тоже не интересно?
Глаза отшельника на миг зажглись, но тут же потухли вновь.
— Пусть. Все это в прошлом. Моя война окончена.
— Да нет же! Нет! Хорошо, Рим тебе не интересен, и с Эврихом счеты свести ты не хочешь. Но знаешь ли ты, что Британия истекает кровью? Амвросий Аврелиан мертв, его королевство пало, саксы жгут города и громоздят горы трупов по всей Британии.
— Что ты говоришь?! Амвросий мертв?!
— Уже два года тому.
— Это проклятие… — прошептал Риотам, приложив ладони к лицу. — Все началось в тот день, когда я предал моего короля. Я пытался искупить вину, но все было напрасно. Ее уже нет, теперь и он тоже мертв, и значит, дело его погибло. А Британию, ты говоришь, снова терзают саксы. Это моя вина, я знаю.
— Все еще можно исправить, — сказал Петрей. — Если ты выслушаешь меня, я расскажу тебе, как Рим поднялся вновь. И скажу, зачем меня прислал сюда мой император, Марк Красс, проконсул, триумвир и военный магистр Рима.
Отшельник внезапно схватил топор и страшным ударом вогнал его в колоду, едва не расколов ее. С колоды так и посыпалась труха.
— Войдите в мой дом, — сказал он, протягивая руку. — Я выслушаю вас.
В убогой хижине отшельника, которого Петрей назвал королем Арморики, имелся только необструганный стол, сколоченный из сосновых досок. За ним и разместились все трое. Отшельник извлек откуда-то три грубых деревянных кружки и большой бочонок, из которого и наполнил кружки пенящейся коричневой жидкостью. Фульциний с опаской отхлебнул немного, и с трудом сдержался, чтоб не выдать своих чувств. Это было пиво. Марку лишь дважды доводилось пробовать этот напиток кельтов, во время службы в Галлии. Ни в какое сравнение с римским вином он не шел. Петрей же, как ни в чем не бывало, отпил половину кружки, благосклонно кивнул и, утерев подбородок, приступил к своему рассказу.
Марк, воспользовавшись случаем, оглядел обиталище. Внимание здесь мог привлечь только длинный меч, висевший на стене в ножнах. В остальном хижина не отличалась от жалких жилищ каких-нибудь пастухов.
Бывший король слушал внимательно, часто прикладываясь к своей кружке. Странно, но он поверил сразу. Или сделал вид, что поверил.
— … в этой войне Риму нужны верные союзники. Мы знаем, что в Арморике сейчас много воинов-бриттов, а также бывших римских солдат, которым не хватает только вождя, способного объединить их в армию и повести ее против готов. Как бы ни завершилась война в Нарбоннских провинциях, Крассу нужна твердая власть на севере Галлии. И римский порядок. Крассу известно, что ты был верен Риму и сдержал свое слово, как союзник Антемия. Готы обманом разбили твою армию, и тебе пришлось скрыться, но тебя все еще помнят в Арморике, а твои права на королевскую власть неоспоримы. Мы готовы помочь тебе вернуться. Такое предложение делает тебе Красс. Примешь ли ты его, Риотам?
— Не зови меня так, центурион. Я утратил право на этот титул. Он означает «Верховный король». А какой я теперь король?
— Как же тогда тебя называть?
Отшельник повертел в руках кружку, задумчиво глядя, как пенится пиво. На его лице отражалась внутренняя борьба. Губы едва заметно шевелились, будто он хотел сказать что-то, но не решался. Петрей терпеливо ждал, сверля его взглядом. Наконец, бывший король поднял кружку, разом выпил и грохнул ею об стол.
— Мое имя Утер, — выдохнул он. — Утер Пендрагон. Так меня звали.
Он встал, взял бочонок и вновь наполнил кружки, неодобрительно глянув на Фульциния, чья кружка была наполовину полной.
— А ты что не пьешь? Брезгуешь что ли?
Фульциний, давясь, торопливо хлебнул. Скажет еще Петрей, что это из-за него переговоры сорвались… Сам-то он вон как хлещет.
— Так что насчет предложения, которое делает тебе Красс? — спросил Петрей, когда отшельник снова сел на скамью.
— Я расскажу вам свою историю, — сказал Утер, не отвечая Петрею. — Почему я пошел против готов и как оказался здесь. Ты говоришь, я был верным союзником? Нет! Я был предателем. Захотите ли вы иметь дело с предателем? Вы думаете, что знаете обо мне все. Так узнайте, как оно было на самом деле!
— Я родился в Домнонии, отец мой Дерох, был вождем бриттов и римлян, переселившихся в Арморику, чтобы спастись от бесчинств саксов. Но воспитывался я в Британии в доме Амвросия Аврелиана. Я был младше его, но росли мы вместе, а наставником нашим был мудрый друид, именем Мирддин. Люди говорили, что он колдун и побаивались его. Может и так, но Миррдин всегда благоволил мне.
Когда саксы пленили короля Вортигерна, его сын Вортимер выступил против них. Мы с Амвросием сражались с саксами в армии Вортимера. В нескольких битвах мы разгромили саксов, но эти подлые твари отравили Вортимера и убили его отца. У бриттов больше не было короля, начались раздоры, армия наша распалась. Тогда саксы вновь подняли голову, с огнем и мечом они прошли по мирной Британии. Бриттов же охватил страх, никто не думал о сопротивлении. И тогда Амвросий поднял знамя, вокруг которого сплотились последние бритты и римляне. Он повел нас в бой, и я был ему верным другом и соратником. В жестокой битве при Виппедесфлете мы победили. Лишь один из пяти воинов вернулся тогда с поля боя. Там же на поле битвы мы побратались с Амвросием, и я принес клятву верности ему, как верховному королю всей Британии. А он назвал меня братом…
