сейчас ему предстояло выползти в большой мир, чтобы заявить о себе. И как пройдёт эта поездка, и к чему приведёт, ему было неведомо...
Глава 23. Москва, Москва...
Вызвал Романыча с утра, и, пока он ехал, оделся и посмотрел в зеркало, увидев отражение смешного, по дворовым понятиям, фармазона. Одет хоть и шикарно, но слегка старомодно. Впрочем, в Москве и Европе этот факт должен был нивелироваться.
— Ух ты какой... — не нашёлся что сказать Романыч, с изумлением смотря на Жеку. — Как заграничный директор или министр какой-то.
— Надо, Романыч, надо, — рассмеялся Жека. — В логово капитализма еду. Пробивать нам деньги на работу. Ладно. Погнали.
До аэропорта доехали быстро. В зале ожидания встретил Ирину и Татьяну. Женщины выглядели прекрасно и свежо. Конечно, вся компания выделялась из общего числа пассажиров.
— Ничего себе, какой ты деловой! — рассмеялся Ирина. — Даже не узнать. А шляпа и этот зонт идут тебе. Ты как заграничный принц какой-то. А ещё саквояж! Шик-лоск, короче! И такой важный!
— Пришлось приодеться, — как будто оправдываясь, ответил Жека. — Бывает, что и от внешнего вида зависит успешность сделки. Ты тоже, как всегда, на уровне. А ты, Танюшка, вообще красотка. Фотомодель, не иначе! Я рад за то, что работаю с вами!
— Спасибо! —очаровательно улыбнулась Татьяна. — Ребят, пойдёмте заранее на регистрацию, и на досмотр ручной клади.
— А... В багаж разве не придётся сдавать? — удивился Жека.
— Не, я думаю, обойдёмся, у нас же по одному чемодану. Да и 10 килограмм у нас точно нет.
Так и получилось. Быстро прошли досмотр с регистрацией и сели на свободные места в зале ожидания. Жека выглядывал главу города, но не видел его.
Конкин подошёл почти к объявлению посадки. Глава города уверенной походкой человека, знающего себе цену, шёл к турникету, а за ним семенил невысокого роста мужик в костюме и плаще, нагруженный двумя чемоданами — его референт. Сам Конкин, поддерживая имидж демократа, был в короткой матерчатой курточке, брюках и расстёгнутой синей рубашке без галстука.
— Привет честной компании! — бодро поздоровался Конкин. — Как настрой?
— Хороший, на позитиве, — ответил Жека. — Думаем о хорошем.
А думал-то Жека на самом деле, как прекрасна Татьяна в черном пиджачке, короткой юбочке до середины бедра и коротком весеннем бежевом пальто. А ноги... Стройные, длинные, с тонкими лодыжками — просто идеал!
— Ну и ладно. Ну что, пойдёмте. Вроде объявили посадку уже, — отвлёк от приятных размышлений Конкин. — Соловьёв, иди впереди, ты сегодня как английский лорд. Даже обгонять тебя страшно, как бы чего не случилось.
Для Жеки всё было впервые: процедура досмотра, регистрации, посадочный талон, посадка на рейс по трапу, сам самолёт. С любопытством смотрел из стороны в сторону, полный новых впечатлений. И это не осталось без внимания.
— Первый раз летишь? — улыбнувшись, спросила Таня, когда вошли в самолёт, а Жека замялся, не зная, где садиться: то ли у иллюминатора, то ли ближе к проходу. Билеты у всех троих были в один ряд, и он не знал, где его номер.
— Первый, — признался Жека. — До этого не приходилось.
— Если хочешь поспать в рейсе, садись к стенке, — посоветовала Таня. — Меньше толкать будут.
Жека, конечно, не думал, что уснёт во время первого полёта, поэтому отказался, сел ближе к проходу. И оказался неправ. Равномерный гул двигателей самолёта, небольшое потряхивание на воздушных ямах, и сам не заметил, как сморило. А скорей всего, укачало. Бывало с ним такое, что вроде идёшь бодренький, а только сел в транспорт — бац, и уснул.
— Просыпайся! Мы уже в Домодедово! — разбудила Ирина, чуть коснувшись лёгкой рукой плеча парня.
Жека проснулся и впопыхах сначала не понял, где он, сказалась необычная обстановка. Через долю секунды пришёл в себя и вспомнил всё. Самолёт! Москва!
— Ничё я... Неплохо покемарил, — удивился Жека. — Даже не помню, как летели. Самое интересное пропустил. Взлёт ещё помню, а потом как отрубило.
— Счастливый человек! Спал так, что даже храпел, — улыбнулась Татьяна. — А я, наоборот, всю дорогу маялась. Взяла с собой книгу, но не читалось, отвыкла. Да и чисто профессиональное никуда не делось. Если самолёт — значит, работа. То на пассажиров смотрела, то на работу стюардесс. Воспоминания нахлынули...
Когда подали трап к выходу, Жека сначала не поверил, что он в Москве, за тысячи километров от родной Сибири. Впрочем, почувствовал сразу, выйдя на улицу. Воздух как будто другой — в нём не чувствовалось заводских дымов. Да и громадное здание аэропорта не сравнить с тем, что в родном задрищенске.
— Нас встретят? — спросил Жека у заспанного Конкина, тоже, похоже что, прикемарившего.
— Должны, — пожав плечами, ответил тот. — Дело это правительство курирует на самом высшем уровне, так что должны. Но не обязаны, как сам понимаешь. Мы в нашей стране живём.
Конкин, как умудренный жизнью человек, знакомый с системой, знал, что московской администрации начхать на каких-то аборигенов из глубинки, куда бы они ни собирались, и будет большой удачей, если про делегацию не забудут. Москва в последние годы была центром больших политических баталий, оказавших большое влияние на судьбы миллионов, и до провинциалов ей дела не было. Впрочем, и до своих граждан ей дела не было.
Но не всё так и плохо обстояло дело, как думал Конкин. Всё-таки москвичи прислали и встречающего, и автобус.
У выхода из аэровокзала стояло двое кентов, одетых в костюмы, плащи и лужковские кепки. У одного из них в руках большой плакат «Привет сибирякам — участникам конференции в Германии». Просто и понятно, не надо никого выкрикивать. Почти одновременно прилетел самолёт из областного центра с разницей в десяток минут. И у встречающих уже собралась толпа человек 20 областников. По виду это было одно совковое начальство. И почти все в возрасте далеко за 60. Руководители угольных предприятий поехали сами по старой привычке не ради дела, а прошвырнуться на халяву по загранице. Такое впечатление сложилось у Жеки. Иначе послали бы тех, кто более соображает в рыночной экономике.
Жека и его спутницы, конечно, вызвали всеобщее внимание. Слишком уж они отличались от присутствующих своим возрастом. По неписаным советским законам в загранкомандировки ездила номенклатура. Жека со своими дамами рвал былые стереотипы напрочь. И ведь не привязаться к
