А потому — не верь показному американскому дружелюбию. Даже не в том дело, что обманут — искренне могут тебе улыбаться и клясться в дружбе. Но завтра им прикажут — и они будут тебя убивать, ай эм сори, ничего личного, русские, так надо, потому что у вас нет демократии, самого лучшего порядка, который мы по своему священному долгу обязаны нести всяким туземцам вроде вас — ну а если туземцы не понимают и сопротивляются, придется их немножко поубивать ради их же блага! И не забыть после взыскать с выживших плату в компенсацию наших расходов по вашему умиротворению.
Вот за что я не люблю американцев! За их манеру гнуть и ломать всех под свой стандарт, ну а если что-то не вмещается, это сломаем, это отрубим, для вашего же блага. И за маску их «доброжелательности», которая при этом воспринимается как самая подлая и гнусная ложь. Когда британцы, не скрывая презрения, смотрят на вас через губу, как единственные здесь белые люди, это и то как-то честнее. А американцы, если и проявляют якобы искренность: «Мы лучше вас знаем, как вам жить и во что верить, окей?» — то это ложь и гнусь вдвойне.
Так что не обессудьте. Сегодня не ваш день.
Командую. БИУС данные обработал, торпеды готовы. Позиция идеальная — хоть стреляй болванками, как «Конкерор» по аргентинцу «Бельграно» в восемьдесят втором. Две торпеды из аппаратов, а мы сразу же уходим на глубину. Слушаю доклады с ГАКа, смотрю на планшет. Кажется, что-то заметил, задергался, ну куда ж ты денешься, поздно, кильватерный «хвост» ведь никак не убрать?
— Пеленг совпал, взрыв! Второй взрыв! Шум винтов цели два прекратился. Цель один, пеленг восемьдесят, быстро удаляется.
Всплываем под перископ. «Кливленд» накренился и горит, потерял ход. А транспорт, судя по всему, решил дать деру. Все правильно, не самоубийца же его капитан, чтобы подходить к месту атаки подводной лодки и останавливаться там для спасательных работ. Так что экипажу крейсера остается надеяться лишь на себя. Впрочем, вы все же пока числитесь союзниками, простые матросы и офицеры — и оттого я не буду вас добивать, как канарейку. Поболтайтесь в море, пока вас не спасут. Мне сейчас «Чарльз» не нравится категорически, чего это он не на север, а на восток рванул, к порту назад? Нам это не подходит. Пугнем.
Командую:
— Лечь на курс преследования.
Быстро обгоняем, всплываем на перископную глубину. А теперь поднять перископ, так чтобы он высунулся метра на два, при скорости в шесть узлов, хороший такой бурун. И сразу убираем, вроде как неопытный командир лодки не уследил. Что по ГАКу?
— Цель отворачивает влево!
Естественно, а что они должны подумать? Сзади лодка только что утопила их эскорт, впереди другая лодка, не могла ведь та же, что атаковала крейсер, обогнать судно под водой? Значит, влипли в охотничью зону немецкой «волчьей стаи». И спасение лишь в том, чтобы бежать быстрее и дальше, вот только, будь мы немцами, хрен бы ты убежал с твоим парадным ходом в одиннадцать узлов, когда у немецких лодок «тип IX» на поверхности все девятнадцать, хотя день уже к вечеру, может, и оторвался бы до темноты. И хрен бы ты отбился своими эрликонами на большой дистанции от стапятимиллиметровой пушки, штатного вооружения «девяток».
Беги, беги, овечка. Даже покричать можешь в эфир. До утра помощь точно не придет. А за ночь может многое случиться. И бежишь ты туда, куда нам надо.
А что у нас с крейсером? Все ж добить или нет? Не ради жестокости — ради вхождения в роль. Какой подводник откажется от утопления крейсера ради какого-то парохода? Если только не будет знать, что на транспорте что-то очень ценное. Чего мы, по условию задачи, знать не можем.
А крейсера нет. Точно, утонул — плотики видны, и кажется даже, головы в воде мелькают, в перископ видно плохо. Совсем салажня там была в экипаже? Все ж сундук в четырнадцать тысяч тонн (такой вот американский «легкий», довоенные британские тяжелые «лондоны» были мельче) вполне мог бы два попадания и выдержать. Хотя под днищем рвануло, не у борта — даже без учета ПТЗ, которого на крейсерах нет, «эффект вредоносного действия» тут в разы больше. Мать моя женщина, вас же тут несколько сотен плавает! Не Арктика, вода теплая, но ведь сейчас сюда со всей округи акулы соберутся, почуяв в воде кровь, ведь наверняка кто-то ранен? Надейтесь лишь, что аварийные рации на плотиках могут быть и берег в полудневном переходе, может, кто-то вас и спасет. Но точно не мы. Поскольку мы сейчас не К-25, а U-181. А фашистский мегаас Лют на нашем месте точно бы всплыл и устроил показательные стрельбы «для поднятия боевого духа» своего экипажа. Так что мы, удаляясь по-английски и не мешая вашему спасению, показываем необычный для фрицев гуманизм.
Времени у нас и так, считай, нет. До завтрашнего утра, не больше. Утопление целого крейсера — тут же такое начнется! Вопрос, какими воздушными и морскими силами британцы здесь располагают. Кораблями вряд ли, а вот самолеты на островных базах вполне могут быть. И начнется базар-вокзал, вот только кого будут искать? Немецкую лодку или пропавший транспорт? Скорее всего, первое — особенно если под утро они поймают радиограмму с позывными судна: «атакован подводной лодкой, тону, координаты». А мирное русское судно совершенно ни при чем.
— Андрей Витальевич, — обращаюсь к Большакову, стоящему здесь же, в ЦП, — работаем «план три», готовьтесь.
Смотрю на планшет. Наше место, место «Краснодона», расчетное (по курсу и скорости) цели, глубины, расстояние до берега. Прикидываю время.
— Саныч, рассчитай наш выход вот в эту точку. Время, и насколько опередим цель? Отлично. Ухов, передай на «Краснодон» место и время рандеву.
Уходим на глубину. И вперед — время пошло!
— Что команде объявить? — спрашивает Григорьич. — Люди уже интересуются, кого на этот раз топили? Сказать, или…
— Тех, кто завтра бросит на нас атомную бомбу, — говорю я. — Ты вот о чем подумай: штатовцы ведь не уймутся, пока на кого-то продукт своего «Манхеттена» не скинут. Вот только сильно подозреваю, что на японцев в этой истории они напасть уже не успеют. Тогда на кого? Угадай с двух раз. Поскольку две штуки и было, «Малыш» и «Толстяк», вот только не помню, кого на Хиросиму, а кого на Нагасаки. Такая будет линия партии — а под каким соусом ты это команде подашь, тебе виднее.
Капитан Юрий Смоленцев.
Брюс, Гвинейский залив, близ точки с координатами 0 долготы, 0 широты, ночь на 17 апреля 1943 года.
«В прицеле враг, в стволе патрон — скорей спускай курок. Чужой свинец над головой — летящий мимо рок». Вот привязалось, в голове крутится! И самое смешное, вспомнить не могу, откуда. Не слышал я ее в нашем времени, зуб даю.
